Результаты Большой Игры-5

[Большая_игра]

Общее количество набранных баллов:

«Дротик» 72,87 - 1 балл за опоздание=71,87, среднее - 4,79 (15 работ)
«Рапира» 75,71 - 1 балл за опоздание=74,71, среднее - 4,67 (16 работ)
«Опасная бритва» 66,19 баллов, среднее - 4, 41 (15 работ)


Рейтинг визиток:

Команда «Рапира» - 4, 98
Клип:  So_Changeable
Оформление:  ISSKRA
Текст:  Tinuviel-f при участии  Сашка Огеньская и  .Вещь не в себе
Верстка:  .Вещь не в себе

Команда «Дротики» - 4, 92
Команда «Опасная бритва» - 4, 89


Рейтинг авторских текстов:

"Похититель сердец", фик, АКД, ШХ, ДУ, PG, макси, кейс, драма 5,0 (14 оценок) («Дротики»)
Автор:  Svengaly
Беты:  Ural Lynx,  Staisy_

"Связанный", Джон Уотсон/Шерлок Холмс, слэш, драма, NC-17 5,0 (14 оценок) («Рапира»)
Автор:  robin puck
Беты:  МКБ-10,  .Вещь не в себе

"Досада Короля", фик, Шерлок ВВС, МХ/ГЛ, PG, мини, детектив, пародия - 5,0 (10 оценок) («Дротики»)
"Птицы Британии", Шерлок ВВС, мистер Робин, Антея, PG-13, драма, кейс - 5,0 (5 оценок) («Опасная бритва»)
"И мотыльки летят легки", фик, Шерлок ВВС, ДУ, МХ, ШХ, G, мини, АУ, драма - 5,0 (3 оценки) («Дротики»)
"Танец отражений", Шерлок ВВС, Элементарно, Сильва/ДМ/ДМ, R, AU, мистика - 5,0 (2 оценки) («Опасная бритва»)
"Бандит и джентльмен", фик, АКД, Шинвелл Джонсон, ШХ, NC-17, миди, романс - 4,96 (12 оценок) («Дротики»)
"Холодные руки" драма/ангст, "Шерлок Холмс" Гая Ричи, ШХ|ДУ, джен, PG-13 - 4,96 (12 оценок) («Опасная бритва»)
"Нет никакого дома", Шерлок ВВС, фик, ШХ|ДУ, G, миди, драма - 4, 95 (18 оценок) («Дротики»)
"Принц обмана", BBC, Майкрофт Холмс, Шерлок Холмс, Джон Уотсон, джен - 4,94 (9 оценок) («Рапира»)
"Семейные узы Баскервилей", АКД, PG-13, юмор - 4,94 (9 оценок) («Опасная бритва»)
"Эта тайна не нова", АКД, ШХ, ДУ, PG-13, драма, кейс - 4,93 (7 оценок) («Опасная бритва»)
"Хлопок, опиум, сталь", Холмс Гая Ричи, Моран, Мориарти, R, драма, кейс - 4,92 (18 оценок) («Рапира»)
"Исчезновение Шерлока Холмса", АКД, ДУ, ШХ, PG-13, драма, кейс - 4,92 (12 оценок) («Опасная бритва»)
"Когда цветут сосны", фик, Шерлок ВВС, МХ/СМ, PG-13, мини, сюр, кейс - 4,90 (5 оценок) («Дротики»)
"Пигмалион", АКД, Майкрофт Холмс, Грегори Лестрейд - 4,86 (14 оценок) («Рапира»)
"Юдифь", АКД, фик, ШХ, новые персонажи, G, миди, драма, детектив - 4,83 (9 оценок) («Дротики»)
"Саалаб", Шерлок ВВС, Шерлок Холмс/Джон Уотсон, PG-13, драма - 4,34 (14 оценок) («Рапира»)
"Викиликс. Рассекреченные материалы", джен, юмор, стеб - 4,12 (4 оценки) («Рапира»)
"Лишняя информация", Шерлок ВВС, ГЛ/МХ, R, драма, кейс - 4,10 (10 оценок) («Опасная бритва»)
"Жёлтый, синий, красный", Шерлок ВВС, Майкрофт Холмс/Грегори Лестрейд - 4,0 (14 оценок) («Рапира»)


Рейтинг переводов:

«Просматривая архивы» - 4, 93 («Опасная бритва»)
Переводчик:  Regis
Бета:  Staisy_

«Извиняясь за большие ноги» - 4, 89 («Дротики»)
«The Grand Cure» - 4,75 («Рапира»)
«Бородатый мужчина» - 4,0 («Дротики»)


Рейтинг клипов:

«Hunger» - 4, 88 ("Опасная бритва")
Автор:  Марго Ивановна)

«NIGHT» - 4,88 ("Дротики")
Автор: Вечное Воскресенье

«I love my evil genius» - 4,85 («Рапира»)
«Apple of Sodom» - 4, 63 («Рапира»)
«The Midnight Game» - 4, 62 («Рапира»)


Рейтинг мет:

«Причудливо тасуется колода» - 5,0 («Рапира»)
Автор:  Moire
Бета:  .Вещь не в себе
Оформление:  seamonkey

«Шерлок Холмс и реальные уголовные дела» - 4, 97 («Опасная бритва»)
«Мэри VS Мэри, или Дело о противоречивом персонаже» - 4, 65 («Дротики»)


Рейтинг рисунков:

«Птицелов» - 5 баллов (17 голосов) («Рапира»)
Автор:  Белый Якобинец

«Спокойствие, только спокойствие» - 5 баллов (15 голосов) («Дротики»)
«Моя обязанность» - 4, 97 («Опасная бритва»)
«Спящие» - 4, 89 («Дротики»)
«Демиург» - 4, 68 («Рапира»)


Рейтинг коллажей:

«Библиотека холмсомана» - 5 баллов (13 голосов) («Дротики»)
Авторы:  wandarer &  Sherlock
Текст  Antitheos,  Curly_Sue и  Amnezyna

Без названия (Майкрофт Холмс/Ирен Адлер) – 5 баллов (8 голосов) («Рапира»)
«Справедливости ради» - 4, 7 («Опасная бритва»)
«Осведомитель» - 3 («Опасная бритва»)
«My secret friend» - 0 («Опасная бритва»)

запись создана: 24.06.2015 в 13:22

@темы: Организационное, БИ-5

---

Выкладки

[Большая_игра]

Визитка

1. Рапира
Клип:  So_Changeable
Оформление:  ISSKRA
Текст:  Tinuviel-f при участии  Сашка Огеньская и  .Вещь не в себе
Верстка:  .Вещь не в себе

2. Опасная бритва
Клип:  H.G. Wells
Текст:  H.G. Wells &  whisky & soda
Аватары:  Yuzik88
Оформление:  Yuzik88
Верстка:  H.G. Wells

3. Дротики
Видео:  Indrikhole
Текст:  Amnezyna
Оформление и аватары:  wandarer


Перевод или фик. Драма/ангст

Рапира
1. "Саалаб", Шерлок ВВС, Шерлок Холмс/Джон Уотсон, PG-13, драма
Автор:  Сашка Огеньская
Бета: Анонимные доброжелатели  Bosaya maya,  Мадоши,  Кама Бякова

2. "Хлопок, опиум, сталь", Холмс Гая Ричи, Моран, Мориарти, R, драма, кейс
Автор:  МКБ-10
Беты:  .Вещь не в себе, Анонимный доброжелатель  Red Sally

Опасная бритва
1. "Холодные руки" драма/ангст, "Шерлок Холмс" Гая Ричи, ШХ|ДУ, джен, PG-13
Автор:  whisky & soda
Бета:  х_любимая_х

2. "Лишняя информация", Шерлок ВВС, ГЛ/МХ, R, драма, кейс
Автор:  H.G. Wells
Бета:  Staisy_

Дротики
1. "Юдифь", АКД, фик, ШХ, новые персонажи, G, миди, драма, детектив
Автор:  сосочки
Беты:  Ural Lynx,  Staisy_

2. "Нет никакого дома", Шерлок ВВС, фик, ШХ|ДУ, G, миди, драма
Автор:  Трегги Ди
Беты: анонимный доброжелатель  4141112,  Staisy_,  Ural Lynx


Клип. Экранизация и жанр на выбор автора.

Рапира
1. "The Midnight Game", Джон Уотсон/Шерлок Холмс, R, драма, хоррор
Автор:  onaglorik

2. Бонус: "Apple of Sodom", Джим Мориарти, Реджина Миллс, Шерлок Холмс, PG, драма
Автор:  snowwhite-queen

Опасная бритва
"Hunger", ДМ/ШХ, PG-13, драма, ангст
Автор:  Марго Ивановна

Дротики
"NIGHT", Шерлок/Джон, G, драма
Автор:  Вечное Воскресенье


Перевод или фик. Романс/юмор

Рапира
1. "Пигмалион", АКД, Майкрофт Холмс, Грегори Лестрейд
Автор:  Только сказки
Бета:  .Вещь не в себе

2. "Жёлтый, синий, красный", Шерлок ВВС, Майкрофт Холмс/Грегори Лестрейд
Автор:  seamonkey
Бета:  .Вещь не в себе

Опасная бритва
1. "Семейные узы Баскервилей", АКД, PG-13, юмор
Автор:  WinterBell
Бета:  х_любимая_х

2. "Просматривая архивы", Шерлок ВВС, ШХ/ДУ, МХ/ГЛ, PG-13, романс, юмор
Переводчик:  Regis
Бета:  Staisy_

Дротики
1. "Бандит и джентльмен", фик, АКД, Шинвелл Джонсон, ШХ, NC-17, миди, романс
Автор:  Sherlock
Беты:  Ural Lynx,  Staisy_

2. "Извиняясь за большие ноги", перевод, Шерлок ВВС, ШХ/ДУ, PG-13, романс
Перевод:  Nitocrisss
Бета:  Staisy_


Мета

Рапира
"Причудливо тасуется колода", Шерлок Холмс, Джеймс Мориарти
Автор:  Moire
Бета:  .Вещь не в себе
Оформление:  seamonkey

Опасная бритва
"Шерлок Холмс и реальные уголовные дела", АКД, PG-13
Автор:  Оруга
Бета:  х_любимая_х

Дротики (опоздание)
"Мэри VS Мэри, или Дело о противоречивом персонаже", Шерлок ВВС, PG
Перевод:  Nitocrisss
Бета:  Staisy_


Перевод или фик. Детектив/кейс

Дротики
1. "Когда цветут сосны", фик, Шерлок ВВС, МХ/СМ, PG-13, мини, сюр, кейс
Автор:  Antitheos
Беты:  Staisy_,  Ural Lynx

2. "Бородатый мужчина", перевод, АКД, ШХ/ДУ, PG, мини, кейс, романс
Перевод:  sige_vic
Беты:  Ural Lynx,  Staisy_

Опасная бритва
1. "Исчезновение Шерлока Холмса", АКД, ДУ, ШХ, PG-13, драма, кейс
Автор:  Оруга
Бета:  х_любимая_х

2. Внимание! Фик был выложен вовремя и засчитан, но возник технический глюк.
"Птицы Британии", Шерлок ВВС, мистер Робин, Антея, PG-13, драма, кейс
Автор:  whisky & soda
Бета:  Staisy_

Рапира
1. "Принц обмана", BBC, Майкрофт Холмс, Шерлок Холмс, Джон Уотсон, джен
Автор:  Tinuviel-f
Беты:  Только сказки,  .Вещь не в себе,  sokolovec, Анонимный доброжелатель  задорные кудряшки колина ферта

2. Опоздание
"The Grand Cure", АКД, Шерлок Холмс, Грегори Лестрейд, джен, кейс
Переводчик:  .Вещь не в себе
Бета: Анонимный доброжелатель  Antitheos

Рисунок. Тема — миры Шерлока Холмса

Дротики
1. "Спокойствие! Только спокойствие", ШХ, ДУ, МХ, собака, AU, kidlock, G, юмор
Автор:  wandarer

2. Бонус: "Спящие", фем!Шерлок / фем!Джон, G, романс
Автор:  wandarer

Рапира
1. "Птицелов", Джим Мориарти/Шерлок Холмс, Шерлок BBC, PG-13
Автор:  Белый Якобинец

2. "Демиург", Артур Конан Дойль, Шерлок Холмс, Шерлок BBC, G
Автор:  ISSKRA

Опасная бритва
1. "Моя обязанность", АКД, ДУ, G, драма
Автор:  Northern Fox

Свободное задание (фик или перевод любого жанра, можно кроссовер)

Дротики
"Похититель сердец", фик, АКД, ШХ, ДУ, PG, макси, кейс, драма
Автор:  Svengaly
Беты:  Ural Lynx,  Staisy_

Рапира
"Связанный", Джон Уотсон/Шерлок Холмс, слэш, драма, NC-17
Автор:  robin puck
Беты:  МКБ-10,  .Вещь не в себе

Опасная бритва
"Танец отражений", Шерлок ВВС, Элементарно, Сильва/ДМ/ДМ, R, AU, мистика
Автор:  Melis Ash при участии  H.G. Wells
Бета:  х_любимая_х

Коллаж. Тема — миры Шерлока Холмса

Дротики
"Библиотека холмсомана", Шерлок Холмс и остальные, юмор, джен, гет, слэш, от G до R
Авторы:  wandarer &  Sherlock
Текст  Antitheos,  Curly_Sue и  Amnezyna

Рапира
Майкрофт Холмс/Ирен Адлер, гет, драма, G
Автор:  snowwhite-queen

Опасная бритва
1. Осведомитель", Шерлок ВВС, ДУ, МХ, ШХ, G, драма
Автор:  Yuzik88

2. Бонус: "Справедливости ради", Шерлок ВВС, ШХ, ГЛ, G, драма, детектив
Автор:  Yuzik88

Дуэль

Дротики
1. "И мотыльки летят легки", фик, Шерлок ВВС, ДУ, МХ, ШХ, G, мини, АУ, драма
Автор:  Трегги Ди
Бета:  .Вещь не в себе

2. Бонус "Досада Короля", фик, Шерлок ВВС, МХ/ГЛ, PG, мини, детектив, пародия
Автор:  Svengaly
Беты:  Ural Lynx,  Staisy_

Опасная бритва
1. "Эта тайна не нова", АКД, ШХ, ДУ, PG-13, драма, кейс
Автор:  Оруга
Бета:  х_любимая_х

2. Бонус коллаж "My secret friend", Шерлок ВВС, ШХ/ДУ, G, драма
Автор:  Yuzik88

Рапира
1. клип "I love my evil genius", Шерлок Холмс/Ирен Адлер, романс, гет, PG-13
Автор:  snowwhite-queen

2. Бонус "Викиликс. Рассекреченные материалы", джен, юмор, стеб
Автор:  TimSpirit
Бета:  .Вещь не в себе

Внеконкурс:

Рапира
"Теплые дни лета", Майкрофт Холмс/Джим Мориарти, преслеш, драма, G
Автор:  Akitosan
Бета:  sokolovec













 

запись создана: 21.05.2015 в 12:35

@темы: Организационное

---

Внимание, опрос!

[Большая_игра]

Дорогие наши!
Пока подсчитываются результаты, предлагаем вам определиться, каким образом будут оцениваться работы на следующий год.

Как показали уже предварительные подсчёты, двойная система значительно повысила оценки работам, однако она всё ещё вызывает много нареканий из-за возможного выставления низких баллов.

Мы предлагаем опробовать бальную систему.
Каждой работе можно поставить от одного до трёх баллов (если. конечно, вообще захочется работу оценивать).
Таким образом, результаты команд будут подсчитываться накопительным методом.

запись создана: 21.06.2015 в 13:24

Вопрос: Что лучше?

1. От одного до трёх		17	(44.74%)
2. Оставим как было		19	(50%)
3. Свой вариант - в комменты		2	(5.26%)
Всего:		38

@темы: Организационное

---

Голосование завершилось

[Большая_игра]

Дорогие друзья!
Игра подошла к концу.
Большое спасибо нашим замечательным командам и всем, кто принял участие в оценках и обсуждении работ.
В ближайшее время будут подсчитаны результаты и подведены итоги ( в том числе указаны те юзеры, чьи голоса были не засчитаны - см. правила).

Уважаемые капитаны!
Пришлите, пожалуйста, на умыл сообщества деанонные списки для внесения в пост выкладок.

Дорогие авторы!
Вы можете уже отвечать на комментарии от своего логина.

@темы: Организационное, БИ-5

---

Внеконкурс. "Теплые дни лета", Майкрофт Холмс/Джим Мориарти, преслеш, драма, G

[Команда Рапира]

Название: Теплые дни лета
Автор: Akitosan
Бета: sokolovec
Версия Шерлок BBC
Размер: миди, 4100 слов
Пейринг/Персонажи: Майкрофт Холмс/Джим Мориарти
Категория: джен, преслэш
Жанр: драма, романс, фантастика, AU
Рейтинг: G
Краткое содержание: Он изменил не только лето, последнее лето моей недожизни, но и всю мою недожизнь своим присутствием.
Дисклеймер: За каноны, оставленные в гардеробе, команда ответственности не несет
Примечание/Предупреждения: псевдошкольное AU, фантастический мир, в котором гении являются редким видом людей; ООС и лайт! версии персонажей; много страданий Джима; относительный хэппи-энд.
Тема задания: Внеконкурс
Размещение: Только после деанона

Ибо я не надеюсь вернуться опять
Томас Стернз Элиот

J.

С парковой скамьи, на которой Джим проводил все лето, открывался вид на изумрудную лужайку, покрытую золотистыми одуванчиками. Лужайка была похожа на невиданной красоты шелковый ковер. У Джима не было такого ковра, но были зеленые с золотым узором шторы: они светились в темноте холодными ночами. Дни Джима в любую погоду проходили здесь, на скамье. Иногда он отвлекался от чтения очередной книги из домашней библиотеки (она насчитывала двести семьдесят четыре тысячи четыреста восемьдесят восемь томов, и половину из этого добра он закончил читать два лета назад), делал паузу на плеере, вытаскивал наушники из ушей, брал костыли и, дойдя до травы, осторожно ложился прямо на одуванчики. Одуванчики ничем не пахли, зато у них был свой вкус — горький, но это была нежная горечь, и она нравилась Джиму.

Одуванчики, музыка и книги — вот и все друзья Джима в этом огромном мире, полном людей. Конечно, был еще кот по имени Питер Сэм, они с Джимом были дружны примерно как родной любимый сын и неродной нелюбимый. Причем неродным и нелюбимым Джим чувствовал себя с колыбели.

Джима никто не учил ни говорить, ни читать. И играть на расстроенном рояле, и понимать, что в мире происходит, — тоже. Знания о мире он получал из книг, музыки и интуитивного чувства, что было с ним всегда, сколько он себя помнил. Из дома его не выпускали, родители уходили и закрывали его снаружи. Он или читал, или писал, или смотрел в окно: оттуда был виден старый, заросший шиповником, сад и веселые золотые одуванчики. Цветы звали его к себе, но для этого пришлось бы выбить стекло. Джим чувствовал себя заколдованным ребенком в башне, и если Рапунцель из сказок могла свесить из окна длинные золотые косы и впустить к себе принца извне, то Джим мог только смотреть на золотые цветы издалека.

Довольно часто его укладывали в постель и пичкали лекарствами, не разрешали вставать и смотреть в окно, но не говорили, почему. В такие недели кто-то из родителей оставался дома, Джим любил такие недели. Недели складывались в месяцы, месяцы в годы. Он никогда не вдыхал свежего воздуха, он не видел других людей, помимо родителей, хотя знал, что они существуют. Родители были скупы на ласку и доброе слово, они вели себя так, словно он был чужим, ребенком эльфов. Джим видел, что они могут иначе: к коту они проявляли нежные чувства, кот вызвал у них улыбку и смех, с котом играли, а не только помогали вставать с постели и подавали лекарства и костыли. Но их заботило его физическое состояние, и Джим это понимал.

***

Джиму было двенадцать лет, и однажды он проснулся слишком рано, до рассвета. И услышал тихий разговор родителей.

— Гений взращивается в страдании, — глухо сказал отец. — Мы все делаем правильно.
— Мы не можем скрывать его от людей вечно. Мы должны отправить его в школу, — сказала мать, и в ее голосе Джим расслышал всхлип.
— Отправить в школу? Ты должно быть шутишь. Я показал его работу по проблемам спектральной классификации астероидов профессору математики, с которым мы играем в гольф. Ту, что Джим написал в десять лет, помнишь? Профессор спросил, кто автор, я назвал ему первое пришедшее на ум имя, а он спросил, где этот автор публикуется, а ведь он выписывает все научные журналы по этой области.
— И что ты ответил?
— Наступило время чая, и вопрос больше не поднимался. А теперь представь, о чем он будет разговаривать со сверстниками, если даже ты, его мать, которая знает, что к чему, долго отходила после того разговора с ним. Зря я оставил журнал на видном месте…

Джим помнил тот разговор с матерью. Она случайно увидела его сказку о воображаемом друге и почему-то расстроилась, а он как раз прочитал статью о синдроме Карлсона в «Психологии сегодня» и хотел об этом поговорить. Она же, казалось, совершенно его не понимала и рассердилась.

— Жаль, что он родился таким, — сказала мать, тяжело вздохнув. — Я думала, если никак его не развивать, не учить читать, он и не научится. Но что ему еще делать в четырех стенах? А они… оставляют в живых только здоровых. Если кто-то узнает, что у нас…
— Он пережил порог двенадцати лет, мы не можем продолжать делать вид, что его нет. Пусть хотя бы гуляет в парке. Там почти нет людей, никто его не побеспокоит. Они узнают друг друга по каким-то неведомым чертам, шанс, что в этом районе появится один из ему подобных, ничтожен.

«Ничтожен, но не невозможен», — подумал Джим.

— Он может умереть в любой момент, я боюсь не пережить этот момент, если буду рядом. Я устала просыпаться и прислушиваться — дышит он или нет...

Единственное, что изменилось в жизни Джима, — ему позволили проводить часть времени сначала в саду среди зарослей шиповника, потом — в парке. В парке он изредка мог наблюдать людей, но все они проходили мимо, словно тени. Он даже не был уверен, настоящие они или нет.

К четырнадцати годам Джим достаточно окреп, чтобы самостоятельно ходить с помощью костылей не только от скамейки до лужайки, но и от дома до скамейки, поэтому ему разрешали сидеть в парке целых полдня.

Когда Джиму исполнилось пятнадцать, отец молча положил перед ним две странные книги.

— Это о тебе и про тебя, — пояснил он. — Ты редкий вид человека, гений. Ты добрый гений, поэтому ты болен. Если бы ты был злым гением, ты был бы здоров. Такие, как ты, умирают до двенадцати лет, но если уж ты выжил… Будут вопросы — задавай.

***

— Почему я не учусь в школе? — спросил Джим у кота Питера Сэма, закончив читать «Гении: мифы и реальность». — Все учатся в школе: и люди, и гении.

— Не мучай кота гениальными вопросами, — закричала из кухни мать. — Отец скоро придет и ответит.

Мать не знала, что вчера Джим обсуждал с котом проблемы скрытой массы Вселенной, так что точно знал, что кот ему не ответит, но и не отмахнется. Кот устроился у Джима на коленях и замурлыкал, а Джим открыл вторую книгу о гениях: «Единственное в мире пособие о том, как распознать гения». О «добрых гениях» информации было еще меньше, чем о «злых». Все «добрые гении», согласно опубликованной статистике, смертельно больны и не доживают до двенадцати лет. Если Джим дожил до шестнадцати, стало быть, он не мог быть гением. Или он был злым, но больным гением? Однако все известные науке злые гении (их имена в целях конспирации не раскрывались в пособии) были здоровы физически, любой физический недостаток ставил их вне общества даже себе подобных. «Злые гении» служили на благо страны. Джим понимал, что зло из сказок имело мало общего с термином «злой гений», скорее всего, имелось в виду, что гений находился над этическими понятиями, чтобы исполнять долг перед страной без оглядок на все человеческое. А термин «добрый» служил просто для обозначения противоположного. Был еще один термин — «ментор», специально приставленный к юному гению человек, чаще всего такой же гений. В идеале он учит раскрытию особых способностей, а на практике, вероятно, занимается тем же, что и учителя в публичных школах — прививает нужные черты характера. Джим захлопнул книгу, раздраженный недостатком точной информации. Он привык полагаться на книги, потому что в книгах было все, но даже специальные книги не дали ему ясного представления о гениях. Гениев, похоже, было так мало, что редко кто видел их вживую.

***

Джим лежал, уткнувшись носом в траву, и слушал, как солнечные цветы говорят друг с другом. Каждый цветок — целый мир, каждый человек — целый мир, цветы общаются, потому что не могут пройти мимо, они вынуждены расти рядом и создавать коммуникацию с помощью ветра и солнца, а люди имеют возможность обходиться и без себе подобных, но немногие могут.

— Ты упал? Тебе помочь?

Джим слушал музыку золотистых цветов и создавал концепцию цветочной социальной группы, когда в его мир вторгся человеческий голос. Джим настолько оживился, что мигом перевернулся на спину и увидел над собой ослепительно синее небо и его. Так вот он какой, первый живой человек, который не прошел мимо: обыкновенный — долговязый, бледный и веснушчатый, ничего заслуживающего внимания. Кроме того, что он протянул руку.

I.

У озера росла верба, бледно-зеленая листва обсыпала ее, как бледно-рыжие веснушки обсыпали руки Майка. Мы сидели в тени вербы, потому что Майк любил тень, а мне солнце было видно и из тени.

— Солнце вредит твоему здоровью, — сказал Майк, срывая одуванчик и рассеянно обрывая лепестки. — Тебе нужно больше бывать в тени. На воздухе, но в тени. Ты же гений, а не человек.

Майк тоже был гением, а не человеком, он всегда появлялся из ниоткуда и уходил в никуда. Иногда я думал, что он похож на Карлсона, как если бы он существовал на самом деле: жил на крыше респектабельного особняка или старинного замка, а пропеллер у него был так гениально сделан, что его не видно. Но у него в доме не бардак, а полный порядок, и все по полочкам, а в Хэллоуин он не наряжается привидением, он окунается в специально изобретенный раствор и становится невидимым. И конечно, он обязательно любит земляничное варенье так, как я люблю варенье из одуванчиков.

— Если одуванчики твои друзья, почему ты ешь варенье из них?

У самого Майка, как он считает, нет друзей. У него есть мать, отец, брат, он их толком не знает, потому что видит только на каникулах дважды в году; новый шелковый школьный галстук-бабочка белого цвета и ружье, из которого он стреляет по лисам и овсянкам. А с прошлой недели у него есть я.

— Потому что оно полезно для моего здоровья. Покажешь мне свои рисунки? — без перехода спросил я. — Мне почему-то кажется, что ты рисуешь в самом углу каждое убитое тобой животное. Лису или овсянку.

— Я не рисую. Ex ungue leonem pingere.* И не убиваю. Ружье должно быть, вот оно и есть. Или ты думаешь, я не способен занять себя чем-то более интеллектуальным, нежели стрелять по загнанному псами зверьку?

Майк выглядел здоровым, а стало быть, по моим представлениям просто обязан вершить злые дела. Но интеллект для него прежде всего. Если бы убийство развивало интеллект, он бы стал убийцей.

Иногда я думал, что он как Питер Пэн, и когда-нибудь он унесет меня в Нетландию. Я не хотел взрослеть и не хотел быть гением. Но я хотел остаться с ним. Он изменил не только лето, последнее лето моей недожизни, но и всю мою недожизнь своим присутствием.

Бинты размотались и хлопали меня по рукам. Майк бесцеремонно сдирал бинты, по его мнению, моим ранам не хватало холодного воздуха. И только когда кровь начинала капать на траву и добавлять ненужные цвета, он милостиво перевязывал мне руки сам. Чистыми бинтами — он всегда таскал с собой бинты для меня.

— Почему у тебя руки всегда в крови? Нарушение свертываемости крови? Гемофилия? — спрашивал Майк. Его раздражало столь неинтеллектуальное занятие как перевязка, а от вида крови его мутило, хотя он и не подавал вида.

— У меня кот, у нас с ним великая любовь. Но ты прав, свертываемость крови не на самом высоком уровне. Нужна генотерапия. Родители боялись делать мне переливание, чтобы никто не узнал, ну ты понимаешь…

— Не узнал, что ты добрый гений, понимаю, — сухо откликнулся Майк. — Если хочешь, я могу стать твоим донором плазмы. У всех наших есть совместимость.

Я-то хотел, но все зависело не от меня.

— И поэтому они не выпускали тебя из дома и заставляли валяться в кровати полжизни? Боялись, что ты упадешь, повредишь себе что-нибудь, а кровь не остановится?

Дело было не в этом, но я сказал: «Да».

— Но при этом коту можно тебя драть. Непоследовательные у тебя родители.

— Какие есть.

Как любой постоянно больной, я не осознавал ни букета болезней, которым был подвержен, ни того, что это мешало мне жить.

Иногда я думал, что Майка на самом деле нет. Но кто-то же тогда подал мне руку, а потом приходил в парк для того, чтобы учить меня жизни. После долгих дней тишины я находил в этом особую прелесть.

— Если тебя все устраивает, если ты хочешь провести всю жизнь в постели, что с этим могу сделать я? — Штаны Майка были усыпаны лепестками убитых им одуванчиков. — Ты сам должен захотеть перемен.

Я никогда не думал о переменах. Я читал книги, говорил с одуванчиками и играл Баха на старом расстроенном рояле, вот и все мои дела. В свободное время от приема лекарств и процедур.

— И что же мне делать? — мой голос прозвучал так же надтреснуто, как черные клавиши. Они всегда западали, на них следовало нажимать сильнее.

— Попросить, — легко отозвался Майк.

— Кого?

— Господа Бога. Ты добрый католик, Джим? Ты можешь попросить Его даровать тебе здоровье.

— Ты учишься в школе при семинарии?

— Я закончил Итон в этом году и поступил в Тринити-колледж, Кембридж. Молитва в Итоне — обязательная программа наряду со спортом. Спорт закаляет тело, молитва — душу, просить тоже нужно учиться.

— «Но, молясь Господу Богу, его нельзя просить ни о чем!»,** — закричали мы с Джимом Моррисоном.

Майк от удивления выронил мертвый одуванчик и замолчал. Он не знал эту песню и должно быть, подумал, что я просто заорал на ровном месте.

Я слишком много читал книг и слишком много слушал музыки, я научился говорить и чувствовать по книгам и песням, изоляция от внешнего мира сыграла в этом свою роль. Я был согласен со стариной Джимом, нельзя просить по время молитвы. Молитва нужна для того, чтобы было кому высказать все, что нельзя высказать и не получить ответа. Ни ответа, ни объяснений, почему, за что и когда придет настоящий день. Молитва уходит в пустоту вместе с болью сердца. Но насчет последнего пункта я не был уверен.

— Сколько у тебя книг? Я имею в виду непрочитанных, — спросил Майк насмешливо, как будто бы он мог сравниться в этом со мной.

— Сто тридцать одна тысяча двести двадцать одна.

— Хорошо. Хватит еще на несколько лет. А потом? Что ты будешь делать потом? Так и будешь гулять от лужайки до скамейки на костылях?

Майк не сказал мне «сделай вот так», он пытался подтолкнуть меня к решению, до которого я еще не созрел. Но я созрел до кое-чего другого, того, чего я не сумел бы понять из книг и музыки, и того, что едва улавливал, как отсутствующий запах одуванчика.

— Научи меня жить среди людей.

M.

Так я стал ментором Джима.

Вообще говоря, это было не по правилам. Я был всего на пару лет его старше, он же был незарегистрированным гением, к тому же больным и генетически несовершенным, таких обычно утилизируют, если они не умирают до двенадцати лет сами. Однако я решил, что nulla regula sine exceptione.*** И он стал исключением по моему желанию.

Я узнал его, как только увидел. Я никогда не видел подобных мне, только знал о том, что их очень мало в мире. Как хорошо, что я решил провести лето отдельно от семьи, сославшись на работу для правительства (я консультировал правительство с пятнадцати лет), в районе, далеком от мест скопления людей. И как же хорошо, что я оказался в этой дурацком парке и встретил его.

Чем лучше я его узнавал, тем больше жалел о том, что мы встретились случайно и только теперь. Не могу сказать, что я испытывал какие-то страдания в школе из-за того, что рядом со мной не было никого подобного ему или хотя бы в какой-то самой малой степени равного мне по строению ума, но… даже мне иногда хотелось равноценного общения.

Ментор необходим прежде всего для того, чтобы привить юному гению нужные ветки. Не должно быть свободных гениев, одинокого дерева на открытом пространстве, потому что их слишком мало. В правильное воспитание гениев вкладывают огромные деньги, такими ресурсами нельзя разбрасываться. Утилизация единиц выживших «добрых» происходит из-за того, что они не поддаются перевоспитанию, они хотят осчастливить человечество, тогда как человечеству необходимо, чтобы гении служили ему так, как человечество сочтет нужным.

И я прививал Джиму нужные ветки. Я объяснял, что одиночество гения — вздор. Я говорил о том, что зло жаждет любви, чтобы заполнить пустоту. Добро отдает любовь и создает в себе пустоту искусственно. Многие понимают бесперспективность любви как таковой, а при умелом использовании она превращается в оружие. Самые страшные путы — путы привязанности, и я терпеливо, день за днем, создавал нашу связь.

Но я не знал, чем это позже обернется для меня самого.

***

Мы играли в «правду или ложь».

— Когда я впервые вышел на воздух, на меня напала собака — правда или ложь?

— Ложь, — сказал я. — Собака на тебя не напала. И кот тебя не дерет, ты постоянно ранишь руки о кусты шиповника. Должно быть, они растут в твоем саду. Тебе нравится, когда я тебя перевязываю?

Он только рассмеялся, но ничего не стал объяснять. То, что у него есть особая связь с природными явлениями, я понял при первой нашей встрече. И то, что он может вылечить себя без переливания крови — тоже. У него просто не было стимула.

— Я люблю смотреть на рыбок в озере — правда или ложь?

Джим помедлил с ответом, но угадал:

— Правда. Тебе кажется, что они похожи на людей, а ты — на волшебную рыбку из сказки.

***

— А обычные люди тоже используют чувства по отношению друг к другу? — спросил однажды Джим. — Как это происходит? Они ходят в кино и сидят там вместе — и все? Этого достаточно, чтобы потом манипулировать друг другом?

— Ходят на свидания, да. Встречаются, влюбляются, обнимаются, целуются, и многое другое, о чем ты, несомненно, прочитал в книгах. В кино тоже ходят, дарят цветы и конфеты. Ты напрасно смеешься, ты наверняка тоже хочешь чего-то такого. Не надо бояться, гениям ничто человеческое не чуждо. Они тоже из плоти и крови.

Джим посмотрел на меня долгим взглядом, а потом уставился на озеро и уток. Бинты на его руках были красными — снова пошла кровь. Снова ходил по зарослям шиповника и держался за кусты. Я достал новые бинты и сел рядом, чтобы сделать перевязку.

— Я не хочу быть гением, — задумчиво произнес Джим. — Все гении служат стране, а я не хочу. Ты говорил, что такие, как я, одиночки, обречены. Никому мы не нужны, и если мы не умираем сами, нас убивают.

— Тебя не убьют. Я взял на себя ответственность за твое воспитание, направил запрос куда следует и получил удовлетворительный ответ. Есть разные способы быть полезным стране.

— Сказал будущий выпускник «фабрики джентльменов».

— Да, у меня выбора нет, а у тебя есть. Ты можешь…ммм… изучить коммуникацию одуванчиков разных стран и создать первую в мире шпионскую сеть одуванчиков.

— Звучит разумно, они растут везде.

— Человек как растение: тянется к теплу, но часто вместо тепла получает холод. Логично, что в отсутствие солнечного света нужно приспосабливаться жить в тени.

— Или находит того, кто даст ему свет человеческого тепла.

Мне нужно было сделать Джима более жизнеспособным, поэтому когда на следующий день он спросил, возможно ли между нами свидание, я согласился. На одном условии. Если он пройдет какое-то расстояние без костылей. Он сначала только фыркнул, он полагал, что ему всегда нужно за что-то держаться. Но потом согласился, встал, сделал три неловких шага, пытаясь с помощью рук сохранить равновесие, и упал.

— Встань и иди, — крикнул ему я.

Он поднялся кое-как, но не сердился, даже улыбался.

— Это тебя в твоей блестящей школе учили издеваться над слабыми?

— Нет, меня там учили подчиняться и подчинять. Каково стоять на собственных ногах, Джим?

— Непривычно.

День за днем я увеличивал расстояние, скоро он уже мог проходить целых десять метров. Двадцать метров. Ходил он неловко и часто падал, поднимался и снова падал, и вот наконец настала последняя неделя августа, когда он заслужил свидание со мной. Тогда я впервые его поцеловал. Поцеловал и осторожно уложил на траву под вербой, его любимые одуванчики давно отцвели и осыпались. В парке никого не было, был вечер, его родители после того, как он начал ходить сам, больше не приходили за ним в парк.

— Мы пропускаем всю интеллектуальную часть программы свидания: цветы, конфеты и кино? — спросил тихо Джим, он лежал, не шевелясь, мне даже показалось, что это не я ловил его все это время, а он меня.

— Именно так. Если хочешь сказать «нет», так и скажи. Всему тебя нужно учить.

— Пожалуй, я скажу «да». Но не здесь же?

Я предпочел бы завершить наше первое свидание там, где мы познакомились, и там, где провели это лето, первое счастливое лето в нашей жизни, но он был прав, и я отвез его к себе, в дом, который я снимал за городом.

Джим никогда не был ни у кого в гостях, так что едва я открыл дверь, как он ушел бродить по дому. Я накрыл для нас столик в гостиной и терпеливо ждал, пока он снова обратит внимание на меня. Ждать пришлось недолго, все-таки ко мне он испытывал более живой интерес, чем к обстановке, но у меня сложилось впечатление, что он заметил, как я уязвлен. Однако он сделал вид, что ничего не произошло, сел рядом со мной и довольным голосом поведал, что он так и знал, что у меня полный порядок и что я люблю земляничное варенье и коллекционное вино.

— Извини, — ответил я, — что не одуванчиковое. Я бы предложил тебе выпить, но…

— Спасибо, я уже пьян, — отозвался он и потянул меня за собой на диван. — Если дать тебе волю, Майк, милый Майк, ты проболтаешь до утра, но так и не дойдешь до сути. А суть в том, что ты задолжал мне конец свидания.

— Суть в том, что ты любишь сорняки, Джим, — парировал я, расстегивая на нем рубашку.

— Я люблю полезные сорняки, вроде тебя, — засмеялся он, и я разделил с ним смех.

Мы пришли к обоюдному согласию, что на первый раз придется обойтись малым, так что конец свидания завершился достаточно быстро. Джим, конечно, достиг возраста согласия, но слишком много чувственных ощущений сразу после стольких лет изоляции могли бы закончиться для него катастрофой. Я отвез его домой, но он не разрешил мне познакомиться с его семьей. В его саду действительно цвел шиповник.

***

Утром позвонила мать. Она спросила, хорошо ли я провел лето, я ответил, что лучшего лета на моей памяти не было.

— Мне жаль тебя огорчать, — сказала она, — но милый Майки, твой старый ментор скончался сегодня днем. Сердечный приступ.

Она дала мне паузу, хотя я в ней не нуждался. Все мы смертны, какого бы редкого вида не были.

— Ждем тебя на похороны, да и мы соскучились, хотим тебя видеть, а у Шерлока щенок, он хочет…погоди, дорогой, я договорю с твоим братом…

— Я приеду, — сказал я и повесил трубку.

Отказать матери я не мог. Последнюю неделю лета придется провести с семьей.

Я сказал об этом Джиму на нашем месте в парке. Он не подал виду, что расстроился, просто взял в руку камень и кинул мне, я поймал.

— Ты приедешь следующим летом?

— Нет.

— Ну что же, — задумчиво протянул Джим, — пока у меня есть еще мои книги, я не пропаду. Значит, сегодня наш последний летний сон.

Он не спрашивал, он утверждал.

— Все в твоих руках. Вернее, в твоих ногах и голове. Сдай экстерном выпускные экзамены в школе, подготовься к вступительным испытаниям в Кембридж. За два года можно научиться не только ходить, но и бегать. Достаточный стимул?

Я кинул камень обратно. Он поймал его и с силой бросил в меня, я увернулся.

— Это умно, чертовски умно, — впервые я услышал злые нотки в его голосе. — А если я провалюсь, и не попаду в твой Кембридж? Или не встану на ноги, что тогда?

Я засмеялся. Как он может завалить экзамены? — уму непостижимо. Человек может провалиться, гений — никогда. Если только сам не захочет.

— Ты хочешь сказать, что даже писать мне не будешь? — умоляюще заговорил он, глядя на меня блестящими — от слез? — глазами.

— Нет, — я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.

— Ну ты и мудак, — беззлобно буркнул Джим и отвернулся.

— Если я буду приезжать и держать тебя за руку все лето, ты так и останешься жить на этой чертовой скамейке. Ты должен приехать сам, если хочешь увидеть меня снова, — менторским тоном пояснил я. — И я очень надеюсь, что ты это сделаешь, в конце концов, я за тебя поручился.

— Справедливо, — не оборачиваясь, ответил он, как мне показалось сначала, сдерживая слезы. — А зачем ты записал мой адрес?

— Если через два года ты не приедешь, я пришлю тебе инвалидную коляску.

— Ублюдок без сердца.

Он обернулся и я увидел, что он смеется, и я засмеялся вместе с ним.

— Я буду скучать по тебе — правда или ложь? — одновременно произнесли мы оба, наступило неловкое молчание. Мы играли в эту игру все лето, и пришел тот момент, когда никто из нас не хотел знать правильный ответ.

P.S.: d.m.

— Мягкий, он был таким мягким в детстве, это было знаком для нас. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы…

— Тише, он спускается.

Джим твердо стоял на ногах в свои неполные восемнадцать. От былой мягкости не осталось и следа ни в манерах, ни во взгляде. Он часто хмурился, и вокруг его глаз уже образовалась сеть морщинок. Он не обернулся на родителей, когда заговорил.

— Последнее слово… Я знаю, что вы ждали моей смерти все эти годы. Я не могу вас винить, вам действительно было бы больнее, если бы вы позволили выражать естественные чувства по отношению ко мне, живому мертвецу, а я бы вдруг умер, — он усмехнулся. — Представляю, как бы вы страдали. Вы боялись боли, когда я не боялся. Благодарю за ваши трогательные попытки заботиться обо мне. Я выжил, я вырос, и я ухожу. Больше боли не будет. Сомневаюсь, что буду вам писать, но кто знает. Кое-кто может заставить меня передумать.

Он взглянул на сидящего у его ног Питера Сэма, присел на корточки и погладил его между ушей.

— Слово «прощай» можно сказать только тому, кто был рядом. Прощай.

Мать хотела проводить Джима хотя бы взглядом, но не осмелилась. Если раньше она была не в состоянии смотреть сыну в глаза, то откуда теперь у нее возьмутся силы, чтобы смотреть ему в спину? Она продолжала неподвижно сидеть в кресле у камина, муж поднес ей бокал с прошлогодним янтарным вином из летних цветов, и горькая нежность вина на мгновение притупила горечь расставания.

За дверью родительского дома Джима ждал черный автомобиль, Кембридж и Майк, милый Майк.

Целый мир и сеть из одуванчиков.

________
Примечания:
*«Ех ungue leonem (pingere)» — по когтю изображать льва, т. е. по одному какому-либо признаку определять человека в целом.
** Цитата из песни The Doors "The Soft Parade", оригинал: «You cannot petition the Lord with prayer!»
***Нет правил без исключения - лат.

@темы: БИ-5, команда "Рапира", внеконкурс

---

Дуэль: "I love my evil genius", Шерлок Холмс/Ирен Адлер, романс, гет, PG-13

[Команда Рапира]

Название I love my evil genius
Автор: snowwhite-queen
Версия Шерлок BBC
Тип: клип
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс/Ирен Адлер
Категория: джен, гет
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Исходники: музыка - The Exies - Genius, видео - Шерлок BBC, Элементарно, дилогия Гая Ричи, Шерлок Холмс (сериал А. Кавуна)
Вес, размер: 01:08 мин., 114 МБ
Дисклеймер: За каноны, оставленные в гардеробе, команда ответственности не несет
Примечание/Предупреждения: Ирен Адлер - особа весьма и весьма сомнительной репутации...
Тема задания: Дуэль, ключевое слово - «репутация»
Размещение: Только после деанона

@темы: БИ-5, G - PG-15, команда "Рапира", Дуэль

---

Бонус. Дуэль: "Викиликс. Рассекреченные материалы", джен, юмор, стеб

[Команда Рапира]

Название: Викиликс. Рассекреченные материалы
Автор: TimSpirit
Бета: .Вещь не в себе
Версия Шерлок BBC
Размер: мини, 1023 слова
Пейринг/Персонажи: Джон Уотсон, Грегори Лестрейд, Майкрофт Холмс, Шерлок Холмс, Джеймс Мориарти
Категория: джен
Жанр: юмор, стёб
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Репутация создаётся годами, потерять её – дело одного неосторожного письма
Дисклеймер: За каноны, оставленные в гардеробе, команда ответственности не несет
Примечание/Предупреждения: одно матерное слово, утечка информации, герои – не те, кем они кажутся
Тема задания: Дуэль, ключевое слово «репутация»
Размещение: Только после деанона

Сверхсекретный агент самой тайной спецслужбы Соединённого Королевства – МИ-69, чья кодовая фамилия была Андерсон, а настоящую знали всего несколько человек в стране, да и те предпочитали помалкивать, нервно теребил неброский галстук, завязанный виндзорским узлом, стоя на пороге ничем неприметного кабинета, затерявшегося где-то посреди бесконечных залов и коридоров Вестминстерского аббатства, ожидая приёма у своего главного работодателя.

Получив наконец в последний раз все полагающиеся инструкции (держаться крайне учтиво, но с достоинством, обращаться к собеседнице просто «мэм», не мямлить и говорить погромче – стены звуконепроницаемые), Андерсон переступил порог. «Прямо Гарри Поттер и тайная комната, – промелькнула несвоевременная мысль. – Ну ничего, если не облажаюсь, может ещё и титулом наградят». Дело было деликатное и совершенно неофициальное, как и все дела, обсуждаемые в этом кабинете.

Приблизившись на строго положенное по этикету количество шагов, агент мысленно скрестил пальцы в знаке отрицания и начал доклад.

– По Вашей… просьбе, мэм, – тут Андерсон позволил себе слегка выделить слово «просьба» оттенком легчайшей иронии, – нашим отделом была организована и установлена слежка за рядом неблагонадёжных и весьма подозрительных субъектов. В результате чёткой и слаженной работы всех без исключения…

– К делу, мальчик мой, к делу.

Андерсон морально-волевым усилием, отработанным за долгие годы службы, подавил приступ панической атаки и перешёл к делу.

– Как Вам уже, разумеется, известно, все означенные субъекты активно обменивались и передавали друг другу терабайты сверхсекретных данных и сведений, используя самые передовые технологии. Но при этом, что и вызвало Ваше особое любопытство (Андерсон почтительно чуть склонил голову), эти люди не прекращали прилагать к файлам послания… эгхм… личного характера. Все эти записочки, валентинки, смс… Всякую сентиментальную чепуху.

– Ради этой чепухи я вас и пригласила для беседы. Ах, до чего же я люблю посплетничать!

«А старушка-то ещё ого-го!» – чуть было не подумал Андерсон. Но он был опытным сотрудником, а ещё – настоящим патриотом, поэтому, конечно же, он так не подумал. Вместо этого он раскрыл простую пластиковую папку и достал распечатки.

– Прошу, мальчик мой, зачитывайте. Итак, всё началось с?

– С этого перехваченного электронного письма…

***

#
Дорогой мистер Лестрейд!

Мне кажется, они что-то подозревают. Шерлок, конечно же, вряд ли, а вот Джон меня беспокоит.
Ваша затея сработала блестяще. Шерлок вторую неделю нюхает гонобобель, думая, что это дурь из Колумбии.
Сегодня мальчики опять легли спать в разных комнатах. То есть Джон притворяется, что спит, а Шерлок снова насилует моё чувство прекрасного, разучивая полонез Огинского.
Мистер Лестрейд! Всему есть предел! Терпение моё не безгранично, ещё несколько таких ночей и, клянусь святым Бартоломью, я брошу эту дьявольскую скрипку в камин, и меня не остановит то, что это подлинный Страдивари.

Сериал, что вы мне порекомендовали, смотрю. Мне так нравится Марта! Роза меня раздражала – обычная вертихвостка, а гонору, как у мистера Жозе Моуриньо. А Марта, сразу видно, девушка серьёзная.
Собранные материалы за шестую неделю наблюдения прилагаю.

Не забывайте пить на ночь чай с малиной по моему рецепту, и ваши суставы станут как новенькие.

Преданная Вам и Британии, миссис Хадсон (Уандерботтом-Девонширская)


#
Дорогой Джон!

Классно мы зажгли вчера в Сохо! А ты меня удивил... Ладно, к делу.

Это письмо ты получишь через Натана из «Сети бездомных» (и кто только придумывает такие названия!). Паренёк перспективный, но большой карьеры, к сожалению, не сделает – натурал.

Кажется, этот старый лис Майкрофт догадывается насчёт нас. Но знаешь что, милый Джон? Мне плевать.

Жму твою крепкую руку. Грег


#
Сэр Майкрофт!

Ваша гениальная идея с колумбийской дурью сработала на все сто! Правда, пришлось действовать через миссис Хадсон. Бедная старушка. Она до сих пор уверена, что это гонобобель. Я себе отсыпал чуток, надеюсь, корона покроет связанные с этим расходы.
Тем не менее, при всём уважении, дорогой сэр, я так больше не могу. Операция «Бубенчики» на грани срыва. Лестрейд совершенно вышел из под контроля.
«Сети бездомных» больше не доверяю, шлю флэшку с компроматом через почтового голубя. Агентурная кличка Стивен. Он давно работает на нас, ему можно доверять.

В очередной раз высылаю копию прошения о переводе обратно в Афганистан. Вы обещали, сэр Майкрофт. В конце концов, вы должны мне ещё за Рейхенбах.

Ваш отчаявшийся Док


#
Джон, Стивена раскрыли! Думаю, среди голубей завелась крыса. Конфиденциальность под угрозой. Одолжил у агента Сноу чёрного ворона. Архивы и документацию прилагаю. Наночип найдёте на левом крыле, третье перо справа.
Панику отставить. Наблюдение продолжать. В целях стимулирования «Бубенчиков» усиливаю операцию внедрением агента Адлер.

Крепитесь, Джон, Британия вас не забудет.

М. Х.


#
Грег, порой ты бываешь таким внимательным, это слегка раздражает.
Дальнейшие инструкции (это очень важно!), ты найдёшь в беличьем дупле, в том самом, на нашем месте. Уверен, ты не забыл, где это.
Кстати, насчёт Натана ты ошибался.
Супруге привет.

Слегка утомлённый, но всё ещё твой Джон

#
Миссис Хадсон!

Не волнуйтесь! Кажется, нам с вами удалось обвести всех вокруг пальца!
Эти напыщенные индюки так уверены в своей гениальности, что не замечают очевидных вещей, которые мы проворачиваем прямо у них под носом.
Представьте, как вытянутся их лица, когда наш план сработает!
Впрочем, ждать осталось недолго.
Ваша провокация с чёрным вороном была чудо как хороша.
Скрипку сжечь разрешаю, она всё равно поддельная.

Инспектор Лейстред

P.S.: Марта, не спорю, хороша! Но погодите, дальше Донна появится – вот это будет вообще улёт! Барсучьим салом по вашему рецепту пользуюсь. Простата почти не беспокоит, от Молли вам нижайший поклон.

Грег

***

Андерсон закончил чтение и с некоторой тревогой посмотрел на собеседницу.
Впрочем, терять ему было больше нечего, всё уже случилось.

– И это всё?

– Да, мэм. Боюсь, что всё.

И тут она неожиданно звонко и заразительно расхохоталась.

– Боже, боже… В жизни не слышала такой восхитительной, невероятной чуши! Боже, ну и бред… Миллионы фунтов, десяток лучших агентов… А вы раскопали только то, что я и так бесплатно могла прочитать в «Сан» или, господи прости, в «Лайф»! Ступайте, Андерсон, и больше не забивайте мне голову такой чепухой. Боже, храни Британию…

– Боже, храни Королеву! – не сдержался в конце концов Андерсон, патриотично гаркнув.

– В данном случае это одно и то же, мальчик мой. Одно и то же.


«Это ещё хорошо, что у меня ума хватило про перехваченные переговоры по рации не докладывать» – мысленно похвалил себя Андерсон и вышел из кабинета.


###
Запись перехваченных переговоров №384.

Объект #1:

Рас-рас. Паррабола. Паррабола. Газенваген. Соссисочная. Приём. Дорогой Джим. Ты заебал. Если ты не прекратишь развлекаться и подсовывать Андерсону поддельные распечатки, я опять затащу тебя на крышу. Только на этот раз пуля будет настоящей. Хватит обижаться, пора уже повзрослеть наконец! Андерсон из-за тебя титул не получит! Джамбо Джет полетит. Целую. Твой Ше.

Объект #2

Ну надо же, мистер Холмс! Ну надо же…

@темы: БИ-5, G - PG-15, команда "Рапира", Дуэль

---

БОНУС: коллаж "My secret friend", Шерлок ВВС, ШХ/ДУ, G, драма

[Cutthroat razor]

Название: My secret friend
Автор:  Yuzik88
Версия: "Шерлок" BBC
Тип: коллаж
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс/Джон Уотсон
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: G
Исходники: сток-фото
Вес, размер: 1280х900
Дисклеймер: Данная информация принадлежит правообладателям. Но кто сказал, что мы ею не воспользуемся?
Примечание/Предупреждения:
1) В коллаже использован текст песни группы IAMX - "My secret friend"
2) Работа выполнена командой "Опасная бритва" для Большой Игры-5.
Тема задания: Дуэль, ключевое слово - "бустрофедон"
Размещение: после деанона

@темы: Бонус, БИ-5, G - PG-15, команда "Опасная бритва", Дуэль

---

фик "Эта тайна не нова", АКД, ШХ, ДУ, PG-13, драма, кейс

[Cutthroat razor]

Название: Эта тайна не нова
Автор:  Оруга
Бета:  х_любимая_х
Версия: АКД
Размер: мини, 4326 слов
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс, Джон Уотсон
Категория: джен, незаметно для глаза переходящий в пре-слэш
Жанр: драма, кейс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: «И тут вы внезапно заметили напечатанное мелким шрифтом сообщение об убийстве, которое случилось совсем недалеко от Истборна, и ваш дьявольский план тут же поменялся: если не выйдет заманить меня в Италию, так не подойдёт ли Сассекс?»
Дисклеймер: Данная информация принадлежит правообладателям. Но кто сказал, что мы ею не воспользуемся?
Примечание/Предупреждения:
1) Сиквел к фанфику "Исчезновение Шерлока Холмса".
2) Работа выполнена командой "Опасная бритва" для Большой Игры-5.
Тема задания: Дуэль, ключевое слово - "бустрофедон".
Размещение: Только после деанона

В отличие от гениев и философов мы, обычные люди, очень мало думаем. (Да, дорогой Холмс, я отлично представляю выражение вашего лица в тот момент, когда вы это читаете. И да, я знаю, что вы тайком читаете мои черновики!)

Но вернёмся к нам, обычным людям. Мы действительно мало думаем, большей частью занимая свой мозг каждодневными будничными заботами. Где выгоднее снять дом, в Паддингтоне или в Кенсингтоне? Взять кэб или пойти пешком? Какому недугу соответствуют симптомы у миссис Р.? Как получить плату за лечение с несносного мистера Д.? Мы не размышляем о жизни. По правде сказать, мы избегаем этого как огня.

Если только внезапно не сталкиваемся с тем, что у нас на руках есть время, которое ничем не заполнишь. Если не случается что-либо, что рушит наш уютный маленький мирок.

Вокруг меня он обрушился дважды. Сначала после вашей гибели, мой друг, а потом после смерти Мэри.

Когда самое тяжёлое время миновало, я уже мог позволить себе думать о своей жизни без сокрушающего отчаяния, хотя также и без надежды. Единственным светлым пятном были воспоминания. Я достал свои черновики и записные книжки и стал перечитывать записи о ваших расследованиях и наших совместных приключениях.

И надо сказать, что через годы многое виделось мне совсем по-другому.

Например, то дело с вашим исчезновением, когда вы сняли комнату в доме Чилтонов и разоблачили зловещую чету убийц. Неужели я и вправду считал вас лишённым чувств механизмом? Неужели верил, что вам неведома привязанность? Да ведь после завершения этого дела вы сами сказали мне, что когда-то испытали некое сильное чувство. Но у меня на глазах будто шоры были надеты!

Я вспомнил мою дорогую Мэри, которая всегда относилась к вам с чрезвычайной приязнью. Когда я рассказал ей про финал чилтоновского дела и сказал, что вы всех нас обвели вокруг пальца со своей «роковой любовью», моя жена нахмурилась и промолвила:

— Говори что хочешь, Джон, но я по-прежнему уверена, что у мистера Холмса была неразделённая привязанность. Но ты, конечно, волен не обращать внимания на женские глупости!

После этих слов она направилась на кухню, пробормотав себе под нос что-то вроде «упрямый осёл», но это мне, скорее всего, послышалось.

…Так или иначе, в те дни я много вспоминал и размышлял (как ни ненавистно это нам, обычным людям), и пришёл к выводу, что слишком часто я принимал на веру то, что вы мне говорили, и не обращал должного внимания на то, что вы делали. Вы провозглашали, что раскрываете преступления от скуки — и откладывали в сторону свои опыты и статьи, которыми только что увлечённо занимались, ради нового расследования. Вы сокрушались о том, как мало интересных преступлений в Лондоне в нынешние времена — и готовы были пожертвовать жизнью, чтобы уничтожить их организатора. Вы говорили, что не следите за политикой — и с лёгкостью определяли, кто из первых лиц Европы стоит за незначительным инцидентом. Вы утверждали, что страсть, влюблённость, романтическая привязанность вам чужды… Похоже, я зря вас слушал, Холмс!

А потом вы вернулись, живой, хотя не очень-то здоровый («исследования каменноугольной смолы» явно сказались на вашем здоровье не лучшим образом), и мой мир снова перевернулся. До сих пор, вспоминая о тех событиях, я испытываю радость и изумление — и буду испытывать их до самой смерти!

Конечно, вы знали о смерти Мэри. Вы не выразили мне формального соболезнования, всего лишь сжали моё плечо и сказали, что работа — лучшее лекарство от горя. И вы постарались занять меня многочисленными расследованиями, а также проводили со мной как можно больше времени, и я думаю, что второе помогло мне больше, чем первое.

К лету я всё чаще стал задумываться о том, чтобы вывезти вас куда-нибудь на отдых: мне не нравился ваш цвет лица и то, что, несмотря на все усилия миссис Хадсон и все изыски кондитерской на Мэрилебон, вы ничуть не поправились.

В тот день я, как обычно, навестил вас на Бейкер-стрит. Мы сидели в уютном товарищеском молчании, просматривая газеты. Одна из заметок привлекла моё внимание, я сложил газету так, чтоб было удобнее читать… как вдруг из глубин вашего кресла послышалось:

— Вот на Сассекс я ещё, так и быть, соглашусь! Но уж конечно, не на Италию!

— Ну хоть за это спасибо, — отозвался я, и лишь в следующую секунду сообразил, что ваша фраза не была ответом на что-либо сказанное мной.

Я опустил газету и уставился на вас — конечно же, вы уже не читали, а наблюдали за мной, и при виде того, что рыбка клюнула, весело рассмеялись.

— Уотсон, у вас на лице написано: «Как вы узнали, Холмс?!» Уверяю вас, всё очень просто, если внимательно наблюдать за человеком, пока он над чем-то думает. Каждый из нас дает десятки подсказок своими мельчайшими телодвижениями.

— И всё же, как вы узнали, Холмс?

— Во-первых, начнём с того, что вы регулярно жалуетесь на то, что я плохо питаюсь. Как только я одет менее формально — например, сегодня, — вы начинаете крайне осуждающе смотреть на те части моего тела, которые оказываются открыты: ключицы, запястья, — и на вашем лице появляется выражение профессиональной озабоченности. Итак, вы обеспокоены моим здоровьем и хотите что-то предпринять по этому поводу, иначе просто ещё раз высказались бы на эту тему.

Просматривая газету, вы обратили внимание на новости из Италии, особо — на заметку о постановке новой оперы Верди в Милане. Вы не такой уж страстный поклонник оперы, так что это было явно сделано из-за меня. Уотсон, друг мой, неужели вы так коварны, что хотели заманить меня в Италию этой наживкой? Молчите, я вижу, что так оно и есть! Правда, вы понимали, что вряд ли ваш план сработает; я слишком ленив, чтобы трогаться с места даже ради прекрасного. Ваш разочарованный вздох был тому подтверждением. И тут вы внезапно заметили напечатанное мелким шрифтом сообщение об убийстве, которое случилось совсем недалеко от Истборна, и ваш дьявольский план тут же поменялся: если не выйдет заманить меня в Италию, так не подойдёт ли Сассекс? Ваши брови сдвинулись, вы начали придумывать, как лучше предложить мне эту идею… и я ответил вам, дорогой мой Уотсон: на Сассекс я, пожалуй, соглашусь!

— Вы правы, Холмс, именно об этом я и думал и очень рад, что вы не против. Я уверен, что тамошний воздух пойдёт вам на пользу. Да и я с удовольствием побываю там снова.

— Значит, решено, завтра с утра выезжаем на вокзал Виктория. А пока прочтите-ка заметку вслух.

— Должен сознаться, Холмс, что ухватился за это происшествие скорее от отчаяния; дело проще некуда и уже, судя по всему, раскрыто.

— Что ж, послушаем для разнообразия про успехи полиции. Читайте!

И я прочитал:

«В деревне Ист-Грин в минувшую пятницу был найден убитым в своём доме местный житель Джозеф Биттерн. Тело обнаружили его слуги, вернувшиеся с местного праздника. Удар был нанесён по затылку несчастного каминными щипцами. Деньги, которые покойный держал в доме, пропали. На огороде позади дома обнаружились две цепочки следов, которые вели через торфяник и далее к реке. Одни следы были опознаны как принадлежавшие сыну убитого — Томасу Биттерну, который в тот день приехал из Брайтона, другие, по всей вероятности, были оставлены местным жителем Ричардом Пиболдом по прозвищу Большой Дик. Пиболд — немой и не достигший полного развития в умственном отношении, в то же время отличается большой физической силой. В юности он остался сиротой и кормился за счёт работы по найму у добросердечных соседей. Жители Ист-Грина отзываются о нём как о человеке добродушном, но говорят, что Пиболд был склонен к выпивке, от которой делался беспокойным и старался уйти от людей. В результате расследования, проведённого полицией, в реке была найдена обувь и окровавленная одежда сына убитого, и там же на берегу был обнаружен пьяный Пиболд с оторванным от одежды Тома Биттерна лоскутом в руке. В настоящий момент Ричард Пиболд арестован, но дело осложняется тем, что он не может дать показания обычным порядком. Сейчас власти решают, будет ли ему предъявлено обвинение в убийстве, или он должен быть признан невменяемым и помещён в специальное заведение для подобных случаев».

Я опустил газетный лист и посмотрел на вас, ожидая найти написанную на вашем лице скуку, но был встречен неожиданной улыбкой:

— А дело-то не так банально, как вы боялись, дорогой Уотсон.

— Правда? Потому что мне всё кажется вполне ясным.

— Тогда расскажите, что там, по-вашему, произошло.

— Извольте, хотя вы просто хотите надо мной посмеяться! Итак, этот Пиболд случайно забредает в дом Биттерна и, поскольку он пьян и агрессивен, у него происходит ссора с хозяином. В ярости Пиболд хватает каминные щипцы и наносит хозяину роковой удар. После этого он прихватывает с собой деньги и выходит через заднюю дверь, направляясь через огород и торфяник к реке. В это время домой приходит сын Биттерна, застаёт ужасную картину и бросается в погоню — возможно, он заметил Пиболда вдали или увидел его следы, — так или иначе, он догоняет немого на берегу реки, между ними завязывается схватка, и Пиболд убивает и молодого Биттерна. Затем он бросает его тело в реку и, будучи умственно неразвитым, не пытается скрыться, а просто засыпает на берегу.

— Да, послушать вас, так проще некуда. Но есть в этой заметке одна фраза, которая придаёт всему делу некоторый интерес.

— Какая?

— А вы как думаете?

Я ещё раз пробежал глазами сообщение.

— То, что подозреваемый не может дать показания обычным порядком, и это всё усложняет?

Вы небрежно махнули рукой:

— Это-то как раз не имеет значения.

И сколько я не допытывался, вы так и не сказали, какая фраза вызвала у вас интерес к делу в Ист-Грин.

Мы с вами опытные путешественники, и собраться за вечер в поездку на несколько дней для нас пустяк. На следующий день мы встретились на вокзале, заняли свои места в поезде и через несколько часов уже дышали благословенным солёным воздухом моря, гуляя по пирсу.

На другой день мы наняли экипаж и отправились в деревушку, где произошло убийство. Я думал, что первым делом мы навестим дом Биттерна, но вы уверенно направились к единственному на всю деревню пабу. Там вы — о чудо из чудес — заказали нам два полных завтрака и так расхваливали местные продукты и кухню, будто прибыли сюда исключительно для того, чтобы хорошо поесть. Я, само собой, ничуть не возражал. К концу нашей трапезы хозяйка паба была от вас без ума и уже советовалась с вами насчёт такого жизненно важного вопроса, как рецепт пирога с ягнятиной.

Между делом мы узнали, что старый Биттерн был весьма крутого нрава и с сыном в последнее время не ладил: тот в городе связался с какими-то неважными людьми, и отец не раз его этим попрекал, так что Том старался бывать в родном доме пореже.

— И вот на тебе, приехал и как раз себе на смерть, — сокрушалась хозяйка.

— А кто убийца, уже известно?

— Арестовали тут одного парня. Но вот что я вам скажу, джентльмены: я знала Дика Пиболда с его малых лет, и другого такого безобидного создания в жизни не видала! Он даже курице голову отрубить не способен — любую работу сделает, а вот забить какую домашнюю скотину или птицу — нипочём. Какое там убийство!

Далее выяснилось, что местный констебль — троюродный кузен хозяйки, и сейчас как раз на дежурстве; но через полчаса у него перерыв, так что почему бы ему не зайти сюда перекусить?..

Констебль Пирс вначале был не очень-то воодушевлён нашими расспросами. Но вскоре вы его так заинтриговали, что он рассказал нам и то, чего не было в газетной заметке: например, что под телом убитого была найдена роговая пуговица.

По вашей просьбе он подробно описал следы, которые вели от дома к реке.

— Одни были оставлены обувью со слегка заостренными носами — когда в реке выловили ботинок Тома Биттерна, мы приложили его к отпечатку, и они в точности совпали. Эти отпечатки были чёткие, с заметным нажимом в передней части следа. А вот вторые… ну, на вторые все, кто там был, сразу обратили внимание! Огромного размера — чуть ли не в полтора фута — и при этом странные: упор шёл то на пятки, то на саму стопу, и следы были смазанные и неровные. Прямо как нечеловеческие какие-то следы, сэр, вот что я подумал. Мы пошли по ним и вышли на берег реки. Там начинается длинная каменистая проплешина, она тянется на север мили на две, а река течёт вдоль неё. Никаких следов там, понятное дело, было уже не сыскать, но это и не требовалось: прямо перед нами на берегу лежал Дик Пиболд, и одного взгляда на его ступни было довольно, чтоб понять, кому принадлежали те огромные следы. Он крепко спал, и немудрено — возле него лежала пустая бутыль из-под виски, а от него самого разило как из бочки. На нем была куртка с большими роговыми пуговицами, точь-в-точь такими, как найденная на месте убийства. Когда я приложил ту пуговицу к месту потерянной, то увидел, что и цвет нитки совпадает.

Хозяйка паба ахнула, прижав ладонь ко рту. Я печально покачал головой, понимая, что надеяться бедному немому не на что: его вина была полностью изобличена.

— Превосходно, — сказали вы жизнерадостно. — Констебль, благодарю вас. У меня лишь один вопрос: куда делись деньги, которые прихватил с собой убийца?

Пирс пожал плечами:

— С другим преступником я сказал бы: «Спрятал где-нибудь на берегу, надеясь потом вернуться и прибрать награбленное к рукам». Но Большой Дик не такой сообразительный; по правде говоря, он мало что смыслит в деньгах. С ним чаще расплачивались едой, а деньги отдавали преподобному отцу Джонсону, который покупал ему всё нужное. Поэтому, сэр, думаю, он не особо понимал, в чём их ценность, и швырнул в реку вслед за телом Тома.

— Давайте посмотрим, — сказали вы с крайне довольным видом. — Значит, бедняга Пиболд в этот день напивается и заходит в дом Биттерна, где никого нет, кроме хозяина, потому что слуги веселятся здесь, а сын, хотя приехал в этот день в Ист-Грин, но тоже отсутствует. Кстати, он был в этот день в пабе, миссис Хэдж? Нет? Так я и думал. Итак, Большой Дик заходит в дом Биттерна, у них происходит ссора, и он наносит удар по затылку хозяина…

— И теряет пуговицу с куртки, — подсказал констебль.

— …И вслед за этим он находит в незнакомом доме тайник, где Биттерн хранит деньги, и забирает их, хотя для него они не имеют никакой ценности…

— Боже мой! — вскричал я. — Это же не Пиболд взял деньги! Это сын Биттерна!.. Он решил свалить ограбление на того, кто совершил убийство, и, увидев, что его отец мёртв, забрал деньги!

Вы одобрительно кивали мне, когда я начал говорить, но затем выражения лица у вас стало такое, будто вам подали ревеневый пирог, который вы терпеть не можете. Я тут же понял, в чём ошибся:

— Хотя нет, нет, это чушь. Зачем ему тайком брать деньги, если после смерти отца он и так становится наследником?

Мы с констеблем и миссис Хэдж посмотрели друг на друга.

— А если Том и Большой Дик были заодно? — выпалил Пирс. — Что, если Том задумал ограбить отца и взял с собой Пиболда покараулить, например, а старый Биттерн их застал, и Дик ударил его, не рассчитав силы? Тогда не Том гонится за Пиболдом, а они уходят из дома вместе. А потом у них на берегу происходит ссора…

— Зная Тома Биттерна, я бы этому не удивилась, — сказала миссис Хэдж сурово. — Я бы не удивилась даже, если б он сам и ударил своего отца теми щипцами и бросился бежать, а Дик Пиболд случайно заметил это и кинулся за ним в погоню.

— Но тогда его пуговица никак не могла закатиться под тело, — заметил констебль. — Труп точно не переворачивали — с головы натекла кровь, было бы видно, если бы его двигали. И потом, убийство Тома-то всё равно оставалось бы на совести Дика.

За столом повисла тяжёлая пауза. Вы же внезапно достали из кармашка часы и встали из-за стола.

— Дорогая миссис Хэдж, — сказали вы с прежней жизнерадостностью, — сердечно благодарю вас за радушие и потрясающий завтрак. Я обязательно пришлю вам тот французский рецепт, о котором мы говорили. И обещаю вам, что очень скоро дело Дика Пиболда будет решено. Констебль, вы нам чрезвычайно помогли, а я, в свою очередь, помогу вам. Обыщите колодец у дома Биттерна. Сделайте это, и начальство будет чрезвычайно вами довольно.

Когда мы выехали из Ист-Грина, я спросил:

— Разве вы не хотели взглянуть на место преступления?

— Зачем? — отозвались вы, раскуривая папиросу. — Самое главное в этом деле — следы, а они уже давно исчезли. Нам повезло, что констебль Пирс обладает такой хорошей памятью. Сейчас мне нужно лишь повидать суперинтенданта, и дело можно считать закрытым.

— Всё-таки в этом деле Том Биттерн был заодно с Большим Диком, да? Я заметил, что только этой версии ничто не противоречит.

— Ничто, кроме одной детали, — отозвались вы кратко и тут же принялись дымить сильнее прежнего. Мне была известна эта ваша привычка — теперь вы ничего больше не скажете, как ни допытывайся.

Итак, мы вернулись в Истборн. Мне нужно было написать несколько писем, и вы ушли на прогулку в одиночестве. Мы договорились встретиться за ужином в местном ресторане на берегу. Вы появились там в прекрасном саркастичном настроении и сообщили мне, что нашли суперинтенданта и переговорили с ним.

Признаться, я испытал досаду.

— Не сердитесь, Уотсон! Честное слово, вы ничего не потеряли. Здешний суперинтендант — малоприятный субъект. Я с огромным трудом убедил его принять несколько мер — совершенно здравых и понятных любому, у кого есть мозги. Неужто я слишком многого хочу от полицейского начальства?..

Холмс, вы в тот вечер явно развлекались за мой счёт: как если бы меня интересовал местный суперинтендант, а не разгадка дела!..

— Так всё выяснено? — спросил я через некоторое время.

— Здесь — да, — вы указали на свой лоб, — а вот полиция ещё должна кое-что довести до конца. Но дело об убийстве можно считать закрытым — особенно если констебль Пирс обыскал колодец возле дома убитого достаточно тщательно.

Я поразмыслил.

— А та фраза, которая заинтересовала вас в газетной статье, она имеет отношение к разгадке?

— О да, она — ключ ко всему. Я знаю, что вы взяли эту газету с собой; давайте закончим ужин, вернёмся в наши комнаты, и там я вам всё расскажу.

Мы так и сделали. Я принёс из своей спальни газету, вы налили нам по рюмке бренди, и мы устроились в маленькой гостиной нашего номера, наслаждаясь бризом из раскрытых окон.

Я ещё раз просмотрел заметку, с которой всё началось.

— Убейте, не вижу здесь ни одной фразы, которая могла бы стать ключом к разгадке.

— А ведь она, что называется, лежит на поверхности. Посмотрите, что там написано про следы.

— «Одни следы были опознаны как принадлежавшие сыну убитого — Томасу Биттерну, который в тот день приехал из Брайтона, другие, по всей вероятности, были оставлены местным жителем Ричардом Пиболдом», — процитировал я.

— Вот! «Другие, по всей вероятности»! Что это значит, «по всей вероятности»? Почему первые следы установили точно, а вторые — лишь «по всей вероятности»?

— Потому что им… не с чем было сравнивать? — проговорил я.

— Именно! Но почему? Ведь Пиболд не в бегах, они сразу же арестовали его. Что мешало полиции сравнить его следы со следами, оставшимися на торфянике?

На моё озадаченное молчание вы откинулись в кресле с блаженной улыбкой, подставляя лицо ветерку.

— А знаете, не зря вы меня вытащили в Сассекс, мне здесь нравится.

— Я очень рад этому, — ответил я. — Мэри тоже нравилось здесь.

Ваша рука дрогнула, и пепел едва не упал на ковёр.

— Бустрофедон.

— Простите?

— Бустрофедон — разгадка этого дела одним словом. Ну же, Уотсон, припомните ваши уроки греческого! Способ письма, при котором пишут, как движется упряжка быков по полю: сперва в одну сторону, потом в другую. Ладно, с вашей любовью к беллетристике вы скорее вспомните мифы: как Гермес похитил коров у Аполлона?

— О боже! — воскликнул я. — Так один из следов был проложен задом наперёд?!

Вы рассмеялись почти беззвучным смехом, который я особенно любил слушать, потому что вы смеялись так, лишь когда вам было по-настоящему хорошо.

— Я знал, что обращение к популярной литературе меня не подведёт. Том Биттерн был застигнут отцом в тот момент, когда воровал деньги. Между ними разгорелась ссора, и сын нанёс отцу роковой удар. Поняв, что натворил, он запаниковал и бросился бежать, инстинктивно выбрав направление прочь от деревни, хотя на улицах было безлюдно — почти все были на празднике. Он добежал до реки…

— …и увидел спящего там Дика Пиболда, — подхватил я.

— Который был пьян, а значит, не мог вскоре проснуться. И тут паника у Тома улеглась, а ей на смену пришло нечто дьявольское.

— Он решил сделать беднягу козлом отпущения за своё преступление.

— Именно. Он снимает свои ботинки и сорочку и бросает их в реку — предварительно оторвав от сорочки лоскут и вложив его в руку пьяного.

— Пуговица! Он оторвал пуговицу с его куртки!

— Верно. И наконец, он стаскивает с ног Дика сапоги, надевает их и, пятясь, идёт обратно к дому, взяв с собой украденные деньги и пуговицу Пиболда. Вот потому следы и были такие странные — обувь Дика была Тому безбожно велика, и его ступня болталась внутри, поэтому нажим оказывался сильнее то в пятке, то в середине стопы; носки же вообще не отпечатывались. Он благополучно добирается до дома, никем не замеченный, подсовывает роговую пуговицу под тело убитого и избавляется от сапог Пиболда (будь это зимой, он бы сжёг их в печи; я предположил, что летом он мог бросить их в колодец с каким-нибудь грузом). Потому-то полиция и не могла точно установить принадлежность следов: обувь, их оставившая, исчезла, хотя сам Пиболд был в наличии.

Затем Том нашёл себе другую обувь и сорочку и покинул место преступления. Думаю, отправился в город к своим непутёвым дружкам. Странно, что он предпочёл считаться покойником, а не остаться и получить законное наследство. Впрочем, у людей есть разные причины, чтоб быть мёртвыми, так что Том Биттерн сам поведает о своей, когда его арестуют. Суперинтендант уже начал проверять его приятелей в Брайтоне, так что, думаю, скоро мы услышим о Томе. Но самое главное, что с Большого Дика все обвинения будут сняты, и он вернётся в свой Ист-Грин. Конец истории! — Вы сделали небрежный жест рукой, в которой держали сигарету.

— Но почему никто не видел настоящих следов Пиболда, ведущих к реке? Как-то он туда ведь попал, не по воздуху же прилетел!

— Вы забыли про скальный выступ, который констебль назвал «каменистой проплешиной»? Пиболд пришёл с севера по этому выступу. Вот почему других его следов, кроме заботливо оставленных Томом Биттерном, поблизости не нашли. Кстати, Уотсон, а не выбраться ли нам завтра на Бичи-Хэд? Будучи в Сассексе, мы просто обязаны насладиться одним из самых знаменитых видов в Англии, пусть он и растиражирован на сотнях ужасных открыток и бездарных акварелей!

И мы отправились на Бичи-Хэд, и насладились с его вершины величественным видом, который ни фотографии, ни акварели действительно не в силах передать.

По правде сказать, вы, мой друг, с вашим орлиным профилем, стоя на краю обрыва в развевающемся от ветра плаще, являли собой фигуру несомненно романтическую. (Да, я знаю, как вы возмутитесь, когда это прочитаете, но такова горькая правда. Смиритесь, Холмс. Вы выглядите, как романтический герой.)

Наверное, из-за этого живописного эффекта я вдруг выпалил то, над чем частенько размышлял втихомолку долгое, долгое время:

— Холмс, помните, когда-то давно вы сказали, что у вас была привязанность?

— Я пока не впал в старческое слабоумие, — отозвались вы сварливо. — Конечно, помню. Но какое это имеет значение?

— Может, и никакого, — сказал я тихо. — Холмс, эта привязанность, она… прошла?

— Она никогда и не начиналась! — сказали вы резко, но, увидев, как я сжал зубы, добавили уже более мягким тоном:

— Я никогда не давал ей воли, понимая, что это чувство абсолютно бессмысленно и безнадёжно. Так что если вы, вдохновившись пейзажем, решили выразить мне своё сочувствие, то увольте, прошу вас. Это ни к чему.

— Простите меня! — воскликнул я, устыдившись. Зачем мне вздумалось бередить рану своего друга? — Клянусь, я никогда более не скажу ни одного слова на эту тему.

В молчании мы начали спускаться с вершины, и когда наиболее крутая часть пути осталась позади, вы вдруг, не глядя на меня, сказали:

— Если вас так снедает любопытство, то я скажу, чтобы нам действительно закрыть эту тему. Моя привязанность возникла достаточно давно, несколько лет назад, она существует сейчас и, насколько я могу быть судьёй собственного характера, она будет существовать до самой моей смерти. И довольно об этом, Уотсон. Клянусь вам, эта тайна не нова.

Вы проворно зашагали вниз, а я остался стоять на месте, как громом поражённый.

Мне показалось, или вы сказали «эта тайна не нова»?..

Вы помните, Холмс, что я всегда любил читать. Сколько раз мы с вами спорили по этому поводу! Вы утверждали, что беллетристика только отнимает у читателей время, а я возмущался, потрясая именами Шекспира, Байрона и Диккенса. Мэри была большой поклонницей Диккенса, вы знаете? У нее были все его романы. После её смерти я перечёл их от корки до корки. Надо сказать, я был очень благодарен Диккенсу, что он отнял моё время тогда.

И если я не ослышался, то у меня могут найтись и другие причины быть благодарным Диккенсу.

Томик «Дэвида Копперфилда» нашёлся в первой же книжной лавке Истборна. Я раскрыл его прямо там и начал лихорадочно перелистывать в поисках фразы, запавшей мне в память с первого прочтения.

«Эта тайна не нова».

«Если же у меня и есть тайна, то она не нова и не та, которую вы предполагаете. Я не могу ни открыть ее, ни поделиться ею. Тайна эта всегда была только моей и должна остаться моей».

Я не ослышался, хотя это всё еще могло быть совпадением. В конце концов, фраза состояла из самых обычных английских слов. Кроме того, я не мог себе представить, чтобы вы, Холмс, прибегли для своего объяснения к сцене — возмутительно трогательной и романтической сцене! — из популярного романа! Это казалось совершенно невозможным. Может, вы надо мной подшутили?

Так или иначе, мы оба сдержали слово и не возвращались к этой теме. Но я столько размышлял о ней, что, должно быть, из обычного нормального человека потихоньку превращался в философа!

Со времени нашей поездки в Сассекс прошло немало времени. Я знал, что миссис Хэдж получила от вас обещанный рецепт, и что Тома Биттерна задержали, когда он пытался сесть на судно в Южную Америку, и что Дик Пиболд вернулся в родную деревню. Причём его история вызвала у публики такое сочувствие, что ему собрали по подписке двести фунтов, которыми, я уверен, местный священник распорядится по всей справедливости.

Мои дела обстояли не так благополучно. Меня мучили сомнения. Я не мог отделаться от мысли, что вы решили пойти на риск, написали свою строчку до конца и передали перо мне. И теперь моя очередь вести с того же места свою строку в обратном направлении, как в бустрофедоне, будь он неладен. Вы ждёте — а я держу вас в неизвестности, боясь ошибки.

Чтобы отвлечься от этих назойливых мыслей, я решил изложить на бумаге историю с убийством в Ист-Грин. И лишь дописывая последнюю реплику, в которой вы раскрывали суть дела, я вдруг осознал, что весь текст обращался к вам, говорил с вами!

Я продолжил писать дальше, уже о более личных материях. В конце концов, этот рассказ никогда не будет опубликован, потому что он — только для вас.

Чтобы вы знали, мой самый дорогой, мой любимый друг, что хотя моя тайна куда новее вашей — ей всего лишь года три — но, я смею надеяться, она та же самая!..

Я, как всегда, закрою рукопись в ящике стола, оставив ключ в замочной скважине и, пожелав вам спокойной ночи, поднимусь к себе. Я знаю, что вы прочитаете то, что я написал.

Ответите ли вы мне?

Завтра я узнаю.

@темы: БИ-5, G - PG-15, команда "Опасная бритва", Дуэль

---

Дуэль (бонус): "Досада Короля", фик, Шерлок ВВС, МХ/ГЛ, PG, мини, детектив, пародия

[Дротики]

Название: Досада Короля
Автор:  Svengaly
Беты:  Ural Lynx,  Staisy_
Версия: ВВС
Размер: мини, ~3500
Пейринг: Майкрофт Холмс/Грег Лестрейд
Категория: слэш
Жанр: детектив, пародия
Рейтинг: PG
Саммари: Когда Шерлок Холмс отсутствует, а Британия в опасности, спасти положение может только его брат. Разумеется, если ему не помешает женщина — Та или другая.
Дисклеймер: Все права кому-то принадлежат. Но нас всё равно не засекут, даже если мы ими воспользуемся.
Примечание: Работа выполнена командой "Дротики" для Большой игры-5.
Тема задания: Дуэль (слово "досада").
Размещение: с разрешения и после деанона
Скачать фик с АО3 можно по ссылке

Для Майкрофта она всегда оставалась Той Женщиной — «Той Женщиной, ты помнишь», или «Ну, Той Женщиной», или «Той, чёрт побери, Женщиной». В общем, Женщиной, Которую Нельзя Называть.

Лично я совершенно уверен, что во всём случившемся виноват Шерлок Холмс. Если бы он не застрелил Чарльза Магнуссена в отместку за описанный камин (я бы понял, если бы с Магнуссеном разделалась миссис Хадсон — ведь это её камин, но Шерлок всегда был слишком чувствителен к дешёвым провокациям), так вот, если бы он не всадил Магнуссену пулю в лоб и не отправился в Восточную Европу, политическая ситуация в которой, разумеется, сразу превратилась в хаос — как это типично для Шерлока! — то с Досадой Короля разбирался бы он.

А мы с Майкрофтом благополучно бы разбежались. Возможно, сейчас я мог состоять в счастливом браке с тихим, скромным бухгалтером, усыновить маленького ливийского сироту по имени Муамар и проводить с ними уютные семейные вечера, строя замки из кубиков пластиковой взрывчатки. А вместо этого… Но обо всём по порядку.
В нашу жизнь эта (вернее, Та) женщина вошла не одна.
Её появление предварил визит некоего господина — не самого приятного, но весьма впечатляющего.

***

— Я не понимаю, почему ты хочешь разъехаться, — сказал Майкрофт.

— Причин так много, что не знаю, какую и выбрать.

Я уложил в чемодан последнюю рубашку и подумал, что многовато у меня развелось рубашек. Можно было оставить половину. Я бы оставил, но Майкрофт, разумеется, счёл бы это знаком того, что я говорил не всерьёз. А я говорил всерьёз. Поэтому я уложил последнюю рубашку в чемодан и закрыл его, наступив на крышку ногой.

Майкрофт тем временем что-то говорил, размеренно, как диктор на телевидении, — опровергал мои доводы, которые сам только что и выдумал.

— Нет, меня не смущает отсутствие нормальной еды в доме, — сказал я, надевая куртку. — Под «нормальной» я имею в виду чуть более питательную, чем картон. Я говорю о всяких пустяках вроде того, как проснуться в три утра от пристального взгляда Антеи. Скажи, пожалуйста, она живая?

— Разумеется, — ответил Майкрофт с удивлением.

— Именно что не «разумеется». Откуда она родом?

— Из Стратфорда.

— Уверен, что не из Стэпфорда? Она стояла в углу, как чёртов киборг, и таращилась на нас немигающими глазами. В полночь. А я, между прочим, был голый. И ты тоже.

— У неё было срочное дело, — вяло сказал Майкрофт.

Кажется, Антее всё-таки удалось произвести на него впечатление.

— Представь себе, у нас в Скотленд-Ярде тоже бывают срочные дела. Ты хоть раз застал Донован подстерегающей меня в нашем сортире? Нет! Мы пользуемся телефонами.

— Телефоны могут прослушивать.

— Заведи своим помощникам такие, которые не прослушивают.

Я направился к двери.

— Это было только раз, — сказал Майкрофт мне в спину.

— Их было миллион, Майк. Миллион этих разов, и все разные. У меня глотка порвётся их все перечислять.

— Ты не можешь уехать. Я снял этот дом специально для нас!

Я не ответил, поскольку пытался обойти Вилкинса — дворецкого.

Это был хорошо обученный дворецкий с бесстрастным лицом и стеклянными глазами. Похоже, они с Антеей росли на одной улице. Вроде бы он ничего не делал, но обойти его было так же сложно, как вратаря немецкой сборной, защищающего родные ворота.

— Ты ведёшь себя безответственно! — Это, конечно, Майкрофт.

Дворецкий безмолвно и эффективно путался у меня под ногами. Я сделал обманный финт чемоданом и прорвался наконец на лестницу.

Проходя через холл, я обернулся. Не то чтобы я думал, что Майкрофт погонится за мной, и, уж конечно, не ожидал увидеть его расстроенным, но всё-таки обернулся.
Он наблюдал за мной, стоя на лестнице — глаза прищурены, у рта ходят желваки.

— Пока, Майкрофт, — сказал я небрежно. — Увидимся как-нибудь. Если я найду для тебя время.

— Я знаю, кто ты. Ты… сепаратист!

Это прозвучало как приговор.

Тут бы мне и заволноваться. Но я лишь пожал плечами, беспечный, как серенький козлик в лесу, полном волков, и собирался уже открыть дверь, как передо мной возник незнакомец.

— Сепаратист! — воскликнул он с яростью.

Не теряя времени, незнакомец выхватил из-под пальто дротик, футов четырёх в длину, со злобно сверкающим наконечником и набалдашником в виде сосновой шишки на тупом конце — и всадил его в мою грудь.

Точнее, в мой чемодан, которым я успел заслониться.

Дротик оказался таким острым, что пробил чемодан насквозь. Заметив это, незнакомец издал воинственный клич и постарался протолкнуть дротик дальше. Я не решался бросить чемодан, опасаясь, что у чокнутого гостя имеется что-нибудь посущественнее дротика — к примеру, глок, и с минуту мы маневрировали по холлу, похожие на парочку танцоров из театрального кружка при клинике для маньяков, пока Вилкинс не применил свои таланты по нейтрализации агрессивных визитёров.

— Отпусти меня! — просипел схваченный и скрученный псих.

Вилкинс сосредоточенно пыхтел, пытаясь удержать его в беспомощном состоянии. Ему приходилось трудно — сумасшедший гость был здоровенный детина.

— Отпусти меня! — вновь потребовал незнакомец, извиваясь подобно Шаи-Хулуду, Червю Песков. — Как ты смеешь касаться меня своими нечистыми руками, смерд! Знаешь ли ты, что пленил самого… самого… графа фон Капустена, богемского дворянина?!

— Отпусти его, Вилкинс, — велел Майкрофт. — Только пообещайте не бросаться больше на моего друга, граф. Я назвал его так, как назвал, в минуту душевной невзгоды и, видимо, подобрал не лучший эпитет. Вы знаете, как это бывает, когда кровь ударяет в голову.

Граф поднялся на ноги. Я снова поразился тому, какой он огромный. Росту в нём было футов семь без малого — помесь баскетболиста из НБА и чемпиона по боксу в супертяжёлом весе, только, в отличие от большинства из них, белый: белая кожа, белые волосы, красные глаза в прорезях чёрной полумаски. Зорро-альбинос в плаще, подбитом мехом, в петлицу которого был воткнут букетик терновника, и меховых сапогах (и это в середине июля!).

Иными словами, граф фон Капустен выглядел странным даже в доме Майкрофта, где каких только причудливых субъектов не перебывало.

— Прошу вас, граф, пройдёмте в гостиную, — сказал Майкрофт любезно. — Грегори, ты с нами?

Разумеется, мне следовало воспользоваться моментом и сбежать, но я не хотел оставлять Майкрофта наедине с этим психом. В конце концов, психи тоже люди. Нельзя бросать их в опасности. Так что я вытащил дротик из чемодана и, поигрывая им, как тросточкой, и всячески демонстрируя свою независимость, направился в гостиную.

— Простите, что я в маске, — пробубнил граф фон Капустен. — Простите, что я на вас набросился. Не люблю сепаратистов. У нас в Богемии с ними большие проблемы.

— Наверное, вы удивитесь, граф, — сказал Майкрофт, — но Богемии лет сто как не существует.

Слава богу, а то я уже подумал, что мои проблемы с географией перешли в критическую фазу.

— Вот как? — Граф пожал могучими плечами. — Жаль. Удобное было королевство. Никто толком не знал, где оно и что там происходит.

— Могу ли я узнать, чем обязан вашему визиту, граф? — осведомился Майкрофт в своей наилучшей манере чопорной старой библиотекарши. — Или, точнее сказать, ваше величество?

Фон Капустен вскочил со стула, трясясь от возбуждения. Я взял дротик поудобнее. Проорав что-то на непонятном языке, гость сорвал маску и бросил её на пол.

— Вы правы, я король! Зачем скрывать? Перед вами король Темляндии, Подзембурга и Торфалии, Подземникус Сто Шестнадцатый!

Майкрофт кивнул, а я положил дротик на пол. Невежливо тыкать им в короля, даже если понятия не имеешь, где находятся его владения.

— Ты ведь знаешь, кто такие «сиды»? — спросил меня Майкрофт.

— Знаю. Вы — король интернет-пиратов?

Пожалуй, дротик я бросил зря. До сих пор мне ни разу не удавалось пришпилить ни одного из этих неуловимых разбойников.

— Где находится королевство Интернет? — осведомился Подземникус.

— К нашему делу это не относится, — отмахнулся Майкрофт. — Его величество — эльф и властвует над полыми холмами.

Мне это решительно ни о чём не говорило.

— Вообще-то я рассчитывал на помощь вашего младшего брата, — сказал Подземникус недовольно, — в нём наша кровь сильнее, но раз уж он сеет хаос и разрушение в другом месте, сойдёте и вы.

Майкрофт повернулся ко мне.

— Помнишь, я говорил тебе, что моя бабушка — француженка? Так вот, это не соответствует действительности.

— Мне наплевать на твою бабушку, будь она хоть марсианка, — ответил я сварливо. Всё это начало мне надоедать. — Может, дашь слово его величеству?

— Знаете ли вы Деменцию Тременс? — торжественно вопросил Подземникус.

— Подождите-ка. — Майкрофт прикрыл глаза. — Гм! Деменция Тременс, она же Ослепительная Деми, — родилась не признаётся когда, училась неизвестно чему, подвизалась неведомо где, пока не объявилась в Лондоне. Разорила трёх русских олигархов и задушила шарфиком четвёртого, пустила по миру шестерых арабских шейхов (вместе с гаремами), выиграла в карты орбитальный комплекс «Мир» и утопила его в Тихом океане, подвела под монастырь Римского Папу, развалила семь часовен и — боже мой! — выложила в сеть рецепт пирожков с котятами. Достойная биография. Что же она вам сделала?

Король закрыл красные глаза, вокруг которых вилась причудливая татуировка, и застонал.

— Я совершил ужасный проступок, — признался он. — Ослеплённый страстью, я подарил этой женщине Досаду Короля!

— Как неблагоразумно с вашей стороны, — сказал Майкрофт, помолчав.

— Губительно! Разрушительно! — завыл Подземникус. — Она опоила меня отваром из мухоморов! Она танцевала передо мной танец Семи Покрывал! Она села передо мной на шпагат, прыгнула через горящее кольцо и проглотила дротик! Как я мог устоять? К тому же вынести Досаду из холма на свет может только король. Не понимаю, как Деми это удалось.

— Что такое «Досада Короля»? — спросил я.

— Это огромный бриллиант, — ответил Майкрофт.

— Это не просто бриллиант! Пока он находится у меня, королевство едино, но стоит ему попасть в чужие руки, как мир полых холмов развалится. Вы же знаете, какие фэйри безответственные! Феи Подзембурга давно посматривают в сторону Бретани, Несси желает объявить своё озеро автономией, тролли намереваются создать Союз Вольных Мостов. Ради всезлого Мирддина, верните Досаду Короля!

— Вы пытались договориться с Деменцией? — спросил Майкрофт.

— Всё бесполезно. Утром она согласилась, вечером передумала. Позавчера просила денег, вчера — цветов и музыки, сегодня — убить пересмешника. С Деменцией не договоришься.

— Тогда Досаду Короля нужно выкрасть, — решил Майкрофт.

— Думаете, я не догадался? — Подземникус заскрипел зубами. Их было очень много, и имели они очень неприятную треугольную форму. Ослепительная Деми явно была незаурядной особой, если решилась разозлить такого типа. — Я подключил брауни, гоблинов, гремлинов и даже форнитов (а ведь я понятия не имею, кто это такие) — никаких результатов. Мы не знаем, где Деми прячет Досаду. Я использовал магическое зеркало — оно твердит, что Досада Короля всё ещё при мне. Но её нет, нет, её нигде нет!

Майкрофт усмехнулся.

— Любопытная задачка.

Подземникус зашипел, как змея.

— А мне-то каково! Мой трон шатается. Спасите меня, Майкрофт Холмс, ради Подземного Мира и вашей бабушки!

— Кстати, как она поживает? — осведомился Майкрофт.

— Превосходно. Недавно вышла замуж в двадцать первый раз. Передала привет вам и вашей матушке.

— Хорошо, — сказал Майкрофт, — сделаю, что могу. Как выглядит Досада Короля?

— Она размером с сосновую шишку, прозрачная, как слеза единорога, сияющая, как ясный день, и твёрдая, как сердце Деми. Найдите её, очень прошу вас! Я так волнуюсь! Недавно в расстроенных чувствах задушил первого министра — до сих пор неловко перед его псарней.

— Как насчёт средств на расходы?

Подземникус выложил на стол туго набитый замшевый кошель.

— Эльфийское золото? — Майкрофт ухмыльнулся.

Подземникус закряхтел, убрал кошель и вынул из кармана толстую пачку потёртых стодолларовых купюр, перевязанных зелёной ленточкой.

— Верни это, человек Грегори, — приказал король, указывая на дротик. — Это моё любимое оружие.

— У вас есть разрешение на ношение дротика? — осведомился я.

— Король не нуждается в разрешении! — завопил Подземникус.

— В таком случае верну, когда с этой историей будет покончено и вы возвратитесь в своё королевство.

— А теперь доброй ночи, ваше величество. — Майкрофт кивнул Вилкинсу, и тот вежливо, но безжалостно оттеснил Подземникуса к дверям. — Грег, надеюсь, теперь, когда Подземная Британия под угрозой, ты умеришь свои вольнолюбивые порывы?

Я непременно бы ушёл, но мне нестерпимо захотелось взглянуть на Деменцию Тременс. Поэтому я остался.

***

— Доброе утро, инспектор.

Я повернул голову, и мой взгляд встретился со немигающим взором Антеи.

— О Господи! — пробормотал я, завернулся в простыню и повлёкся в ванную, стеная, как привидение.

Пробуждения всегда даются мне нелегко, особенно в три часа утра.

— Почему вы так рано? — крикнул я, стоя под душем.

— Мистер Холмс велел доставить вас для встречи с Деменцией Тременс, — ответила Антея, непринуждённо вторгаясь в ванную.

— Но зачем мне встречаться с ней?

— Узнаете на месте.

Антея подала мне сначала полотенце, а потом рубашку — одну из тех, что побывала в чемодане. Дротик пробил в ней сквозную дыру, и Вилкинс замаскировал её, вышив на груди котёнка, а на спине — мишень для дартса. Надеюсь, это было проявление его творческой фантазии, а не намёк. Тем не менее я надел пиджак на кевларовой подкладке — предпочитаю не полагаться на случай.

К счастью, брюки не пострадали. Котёнок на причинном месте и мишень на заднице выглядели бы вызывающе, а я не могу позволить себе такого рода вызовы.

— Прекрасно выглядите, инспектор, — сказала Антея механическим голосом. — Мистер Холмс просил вас взять с собой дротик.

Не успела она договорить, как в ванную вошёл Вилкинс с дротиком в руках.

Экипированный таким образом, я загрузился в блистающий полировкой и смердящий кокосом майкрофтомобиль, который помчал меня на встречу с Ослепительной Деми. На крыше была установлена ультрафиолетовая мигалка и инфразвуковая сирена. С дороги майкрофтомобиля бежало всё живое, так что через десять минут мы были у церкви святой Моники на Эджуор-роуд.

— Что Ослепительная Деми забыла в церкви? — удивился я.

Антея молча посмотрела на часы, а потом, схватив меня борцовским захватом за шею, в один миг выкинула на тротуар. Майкрофтомобиль тут же умчался, а я поднялся с земли и обернулся, высматривая кого-нибудь похожего на Ослепительную Деми.

— Слава чертям! — вскричал кто-то, подбегая ко мне сзади. — Вас-то нам и нужно! Идёмте! Идёмте!

Это был Подземникус Сто Шестнадцатый, одетый в изумрудно-зелёный бархатный редингот и цилиндр, сплетённый из ивовых веток.

— Ваше величество, что вы здесь делаете?

— Вы, должно быть, спутали меня с моим братом-королём, — засмеялся беловолосый великан. — Мы близнецы. Мой имя — Годфри-Без-Трона, и я сию минуту женюсь, если только вы согласитесь побыть подружкой невесты.

— Свидетелем, вы хотите сказать?

— Свидетель у нас уже есть. Идёмте же! Осталось всего три минуты, иначе всё будет незаконно!

Годфри-Без-Трона втащил меня в церковь и повлёк к алтарю.

— Вот тебе и подружка, дорогая Деменция! — воскликнул он.

Я поглядел на Ослепительную Деми. Это была невысокая брюнетка с коротким пухлым туловищем. Лицом она смахивала на лягушку. Короткое платьице из мха и виноградной лозы почти не прикрывало толстеньких ляжек. В руках невеста держала букетик из терновника.

В изумлении я перевёл взгляд на нетерпеливого жениха, потом — на свидетеля.

— Ты как раз вовремя, — сказал Майкрофт. — Ещё немного, и этот достойный священно… в общем, служитель, отказался бы совершить таинство брака.

На алтаре сидел ворон размером с добермана и смотрел на меня зловещим эдгар-аллан-потическим взглядом.

— Приступай! — велела ему Деми.

— Кар! — провозгласил ворон. — Кар! Кар!

Годфри-Без-Трона зарыдал от счастья. Невеста смачно чихнула, вытерла нос рукавом и швырнула букет мне в физиономию.

— Что за чёрт? — спросил я.

— На, — сказала Ослепительная Деми и сунула мне в руку мокрую гальку, взамен забрав дротик.

Майкрофт улыбался, как лунатик.

Счастливая пара выбежала из церкви, ворон ещё раз каркнул и устремился за ними, а мы с Майкрофтом остались перед алтарём.

— Майкрофт, что произошло? — спросил я. — Разве ты не должен был найти Досаду Короля?

— Я должен был помочь этой восхитительной женщине выйти замуж, — пролепетал Майкрофт, безумно вращая глазами. — Что это — соверен?

Он выхватил камень из моей руки.

— Дай его мне! Я буду носить его на цепочке в память о ней — о Той Женщине, самой желанной, самой восхитительной…

Я размахнулся и врезал ему терновым букетом по уху. Майкрофт замолчал.

— Что такое? — пробормотал он, оглядевшись. — Что… Где мы? Что ты здесь делаешь, Грег?

— Ты велел мне явиться сюда, захватив дротик. Мы только что помогли пожениться Ослепительной Деми и Годфри-Без-Трона, брату-близнецу короля Подземникуса.

Майкрофт посмотрел на гальку, которую сжимал в руке, и швырнул её на пол.

— Ах я, болван! — сказал он. — Она же меня околдовала! Теперь Деми сделает Годфри королём и будет править Темляндией вечно! Но как она хороша, не правда ли?

— Она вылитая жаба, Майкрофт! — воскликнул я. — Страшная, как перспективы мировой экономики. А ты даже не любишь женщин! И зачем ты велел мне принести дротик?

— Чары. — Майкрофт закрыл глаза. — Чары, колдовство. Ну-ка, стукни меня ещё раз этим букетом.

Я с наслаждением исполнил просьбу.

— Ну конечно! — воскликнул Майкрофт. — Волшебное зеркало короля говорило, что он носил Досаду с собой. Так оно и было. Деми превратила камень в набалдашник на дротике Подземникуса, а я сам велел тебе принести его.

— Что же нам делать? — спросил я.

— Остаётся только одно. — Майкрофт тяжело вздохнул. — Биться об заклад.

***

— Больше всего на свете эльфы любят две вещи: плясать и биться об заклад, — просвещал меня Майкрофт, когда мы в майкрофтомобиле мчались по направлению к Брайени-лодж, где, по данным МИ-5, обосновались молодожёны.

— И мучить людей, — вставила Антея.

— Мучить людей для эльфов не развлечение, это образ жизни. Подземникус и его брат Годфри не отличаются богатым воображением, но если королевой Подземной Британии станет Деменция, жизнь людей наверху превратится в ад. Поэтому мы должны вернуть Досаду любой ценой.

— Какой любой? — уточнил я. — Чтобы биться об заклад, нужен заклад. Что ты намереваешься поставить на кон?

— Тебя, конечно, — ответил Майкрофт невозмутимо.

Тревожный звоночек моего подсознания превратился в оглушительную сирену — подходящий момент, чтобы срочно заняться поисками бомбоубежища. Но я, беззаботный олух, пропустил сигнал мимо ушей.

Ослепительная Деми и Годфри-Без-Трона превосходно устроились в заброшенном доме. Его крыша провалилась, лестницы никуда не вели, в окнах не было стёкол, а в проёмах — дверей.

Годфри в своём зелёном сюртуке сидел на куче битого кирпича и играл в «Энгри Бёрдс» на смартфоне. Ослепительная Деми валялась на продавленном диване и почёсывала живот тупым концом дротика. Стоило нам войти, как она уставилась своими выпученными глазами на Майкрофта, и я почувствовал, как он поплыл. Прежде чем его губы успели сложиться в идиотскую улыбку, я ударил его терновым букетом в ухо.

— Гм! — сказал Майкрофт, приходя в себя. — Рад приветствовать господина Годфри-Без-Трона.

— Ты говоришь с будущим королём, человек! — предупредил великан, сердясь не хуже своих птичек.

— Прошу прощения, ваше будущее величество. — Майкрофт склонил голову. Спину он держал неестественно прямо, словно палку проглотил.

— Так-то лучше. Что тебе нужно?

— Я пришёл держать пари с вашей супругой, Ослепительной Деменцией Тременс.

— Какое пари ты мне предлагаешь, человек? — проквакала Ослепительная Деми.

Зрачки Майкрофта снова расфокусировались, и вновь я применил благодатный терновник. Давно я не получал такого удовольствия от жизни. Мне следовало быть благодарным Ослепительной Деми хотя бы за это. Майкрофт потрогал исцарапанное ухо, поморщился и протянул Деми большое зелёное яблоко.

— Держу пари, что сумею сбить это яблоко с головы этого человека за пятьдесят шагов дротиком, который ты держишь в руке.

Я врезал Майкрофту букетом.

— Со мной всё в порядке! — возмутился он.

— А со мной нет, — процедил я. — Ты даже в мусорную корзину с трёх шагов попасть не можешь. Уборщица сказала, что если ты ещё раз бросишь гондон на пол, она набьёт его С-4 и пошлёт тебе по почте.

Ослепительная Деми гнусно захихикала.

— Я согласна, — сказала она.

— Если я выиграю, то получу дротик.

— А если проиграешь?

— Тогда я лишусь своего приятеля.

— Смерть, смерть! — Деми и Годфри захлопали в ладоши и уселись рядышком на диване.

— Ты не убьёшь меня, — сказал я холодно. — Я сам тебя убью.

— Ни в коем случае не шевелись. — Майкрофт установил яблоко на моей голове, отошёл на пятьдесят шагов и метнул дротик.

Сначала чёртова палка отклонилась от цели на добрый фут, но потом каким-то чудом повернула и полетела мне прямо в голову. Я оцепенел. Мой череп завибрировал в предчувствии момента, когда дротик расколет его, как яйцо.

Чпок!

Ошмётки яблока посыпались мне на плечи. Я слизнул капли яблочного сока с губ и вытер лицо носовым платком. Из сада через окно заглянула Антея, подмигнула мне и исчезла.

— Я выиграл, — сказал Майкрофт, подошёл и наклонился, чтобы взять дротик.

Я закрывал его от Ослепительной Деми и Годфри-Так-И-Оставшегося-Без-Трона, так что они не могли видеть, как Майкрофт вновь подменил свой самонаводящийся дротик, точную копию оружия Подземникуса, спрятав его в потайном кармане пальто.

— Ты выиграл, — подтвердила Ослепительная Деми, вставая с дивана и потягиваясь, так что платьице из лозы натянулось на её пухлых окорочках и облепило плоскую грудь. — Но ты же не откажешь девушке в маленьком подарочке? Иди-ка сюда, сладкий.

Майкрофт заморгал и медленно двинулся к ней, точно зомби.

— Ты выиграл свой дротик, вот и забирай его. А мне отдай украшение — эту вот сосновую шишку. А я тебя за это поцелую. — И Деми прижалась ко рту Майкрофта своими толстыми губами.

От удара терновый букет разлетелся на мелкие щепочки. Майкрофт взвизгнул, держась за окровавленную щёку, а Деми пронзительно заверещала и завертелась как волчок. Крик её перешёл в кваканье, а сама она, вращаясь, становилась всё меньше и меньше, всё зеленее и зеленее, пока не превратилась в самую обыкновенную лягушку.

— Вот тебе и раз! — сказал Годфри, сдвигая цилиндр на затылок. — Я теперь не только Годфри-Без-Трона, но Годфри-Без-Жены.

Лягушка печально квакнула и одним прыжком скрылась в зарослях сорняков, проросших сквозь пол.

Майкрофт отошёл в угол и согнулся. Его тошнило.

***

— Я бесконечно вам обязан! — воскликнул король Подземникус, схватив дротик с сосновой шишкой. — Подумать только, Досада Короля всегда была здесь! Подумать только, Ослепительная Деми была лягушкой! Мне теперь ничто не грозит. Как мне вас отблагодарить?

Он снял с пальца изумрудное кольцо и протянул его Майкрофту.

— У вашего величества есть нечто более ценное для меня, — сказал Майкрофт, бросая на меня кислый взгляд.

— Вам стоит только назвать!

— Этот букетик.

Подземникус посмотрел на него с удивлением.

— Разумеется, если вам угодно.

Он отцепил букетик от плаща и протянул его Майкрофту.

— Отдайте его моему другу.

Майкрофт поклонился и вышел из комнаты.

— Что с ним такое? — спросил Подземникус.

— Он так и не познал женской любви, — ответил я, печально покачивая головой. — А ведь был так близок. Какая досада!

***

Вот рассказ о том, как Подземная Британия едва не досталась Ослепительной Деми и как Майкрофт едва не стал жертвой её ослепляющего воздействия.

Майкрофт довольно едко отзывался о браке Джона Уотсона с суперагентессой, всадившей Шерлоку пулю в лоб, но в последнее время я не слышал его высказываний на этот счёт. И когда он бросает взгляд на букетик терновника, который стоит на тумбочке возле нашей кровати, то неизменная гримаса на его лице свидетельствует, что он вспоминает о Той Женщине. О Той Самой, чёрт бы её побрал.

@темы: Бонус, G - PG-15, команда "Дротик", Дуэль

---

Дуэль: "И мотыльки летят легки", фик, Шерлок ВВС, ДУ, МХ, ШХ, G, мини, АУ, драма

[Дротики]

Название: И мотыльки летят легки
Автор:  Трегги Ди
Бета:  .Вещь не в себе
Версия: ВВС
Размер: мини, ~4800 слов
Пейринг/Персонажи: Джон Уотсон, Майкрофт Холмс, Шерлок Холмс,
Категория: джен
Жанр: драма, тотал-АУ
Рейтинг: G
Саммари: Джон Уотсон – молодой врач, мечтатель и энтузиаст. В погоне за невероятным он прибывает в маленькую деревню, где, по слухам, двое братьев водят дружбу с лесными феями – и могут это доказать.
Дисклеймер: Все права кому-то принадлежат. Но нас всё равно не засекут, даже если мы ими воспользуемся.
Примечание: Работа выполнена командой "Дротики" для Большой игры-5.
Тема задания: Дуэль (слово "досада").
От автора: Написано по мотивам реальной истории, которая произошла в Англии в 1917 году. Две сестры сумели запечатлеть фей с помощью камеры на поляне недалеко от своего дома, и это вызвало огромный резонанс. На протяжении долгих лет не умолкали споры: кто же эти девочки – искусные обманщицы или счастливицы, соприкоснувшиеся со сказкой. О феях из Коттингли до сих пор пишут научные труды, снимают фильмы и строят догадки. Почитать историю целиком можно здесь. Стихи, использованные в названии и в эпиграфе, не имеют ни малейшего отношения к викторианской Англии, но показались мне подходящими к общему настроению.
Размещение: с разрешения и после деанона
Скачать фик с АО3 можно по ссылке

И мотыльки летят легки
на горечь ночника.

Юлия Радина

«Бучер Мидж» с ее западающим затвором. Четвертьпластиночная, стеклянные слайды в специальном лакированном ящичке прилагаются. Щелчок, с которым затвор едет вниз, похож за звук спускаемого курка.

Револьвер Веблей-Фосбери (с двойной фамилией, очень аристократично), обернутый в бархатную тряпицу, в нижнем ящике рабочего стола – тоже папина игрушка, как и камера. Но трогать его строжайше запрещено. И, разумеется, Майкрофт трогает все, что запрещено.

Он аккуратно извлекает слайды, один за другим. На них тончайшие метки, и Майкрофт разглядывает слайды на просвет, ловит в них фигуру брата, застывшего у окна.

– Шерлок, – зовет он недовольно, но Шерлок не оборачивается. От его дыхания все стекло запотело.

– Там внизу кэб.

В их жизни мало развлечений. В округе лишь фермерские дома и шахты, на много акров протянулся лес, и тихое течение жизни ничем не может быть нарушено. Адская скука и тягучие, долгие хороводы минут. Тысяча девятьсот семнадцатый, застывший в янтаре.

– Вышел человек, светлые волосы, – отчитывается Шерлок со своего наблюдательного поста. – Немного хромает. Звонит в дверь!

Внизу – глухой звук дверного звонка; сухие щелчки маминых каблуков.

– Думаешь, это друг мамы и папы? – Шерлок оборачивается, ерзает на подоконнике, болтает ногами. Кипучая энергия. Майкрофт аккуратно зачехляет камеру.

– В кэбе? – он позволяет Шерлоку самому постигнуть глупость его умозаключений. – Этот человек приехал из Лондона. Он врач, но здесь не за тем, чтобы искать пациентов. – Майкрофт вытирает слайды платком, складывает в темное нутро ящика. – Подумай хорошенько, и сам поймешь, как я понял.

Шерлок слушает вполуха. Развлекать его с годами становится все сложнее. Яростно болтая ногами, он смотрит на Майкрофта.

– Поиграем в пиратов? – предлагает без особой надежды. Майкрофт поднимается с ковра, на котором расположился, потягивается, поправляет подтяжки.

– Нет. Пойдем к ручью, – решает он.

Они все равно окажутся там так или иначе, поэтому Шерлок, в порядке исключения, не спорит.



***



Доктор Уотсон слышал о своей скромной персоне самые разные отзывы. Его называли «чудак», «простофиля» и даже «безумец». Что ж, если поиски необычного в этом мире и вера в необычное есть признак безумия, Джон был согласен с диагнозом.

Он приехал издалека, чтобы взглянуть на мальчиков и на их знаменитый ручей. Впрочем, в Лондоне об этих местах почти никто и не слышал. Маленькая деревенька между Шипли и Бингли: три улицы, фермы да угольная шахта, население не перевалит за тысячу человек. Дом Холмсов отыскать не составило труда. Самый богатый и красивый дом в этих местах: два этажа в викторианском стиле, остроконечная крыша и сад с ровными изумрудными лужайками. Обычно Джон робеет перед людьми такого сословия. Сам он квартируется у вдовы в Лондоне, не в лучшем его районе. Сейчас, впрочем, Джон отбросил в сторону все стеснения. Он готов проявить настойчивость.

– Не представляю, зачем вы потратили свое время, – заявляет миссис Холмс, красивая женщина с холодным взглядом. Она принимает Джона в солнечной гостиной, размешивает сахар в чае крохотной серебряной ложечкой. – Дети всегда что-нибудь сочиняют. Я бы не принимала всерьез всю эту историю.

Сложно сосчитать, сколько раз Джон слышал подобное. Чаще всего люди оказывались правы. Но теперь все иначе. Теперь Джон чувствует, что на верном пути. Его сердце колотится громче обычного, что-то внутри заставляет кровь быстрее течь по венам. Рука почти не дрожит.

Назовите это предчувствием.

– Я не потревожу вас и вашего супруга, – заверяет Джон самым располагающим своим тоном. – Ни в коем случае не доставлю хлопот мальчикам. Все, чего я хочу – только поговорить с ними. Задать некоторые вопросы.

– Они накормят вас сказками, лишь бы заполучить ваше внимание.

– А я готов им это внимание оказать.

– И все же не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее, – вздыхает миссис Холмс. Джон подается вперед, напряженный, полный надежды.

– Клянусь, я не причиню мальчикам ни малейшего вреда, – говорит он серьезно, и миссис Холмс впервые глядит ему прямо в глаза, она усмехается, вздернув уголки губ.

– Ох, милый доктор Уотсон… я беспокоюсь только за вас.



***



Русалки и другие водные твари, дриады и эльфы, лесные гномы, мистические создания… Это увлекло Джона еще в колледже, и затем он всегда был больше открыт к сверхъестественному, чем его скептически настроенные коллеги. Среди врачей считается дурным тоном верить во всяческого рода мистику: спиритические сеансы, пророчества, астрология… словно согласившись с существованием души, они мгновенно потеряют контроль над телом.

Доктор Уотсон не посещает гадалок и не двигает указатель по доске, но он доверяет своим снам, внимательно слушает истории о необычных явлениях, а еще он знает абсолютно точно: там, по ту сторону, что-то есть. Подстреленный в знойной жаре индийских джунглей, Джон лежал, истекая кровью, и золотое сияние поглощало его. А затем он увидел что-то – только мельком, на мгновение – и оно перевернуло его представление о мире.

Он обратился с просьбой о спасении и был спасен.

И вот теперь он путешествует по миру, собирая улики… доказательства.



***



– Итак, вы видели фей, – Джон внимательно разглядывает мальчиков, раскрыв перед собой записную книжку.

– Сначала расскажите про Лондон! – просит Шерлок. Джон усмехается.

– Что ты хочешь знать?

– На что это похоже – жить в таком огромном городе?

– Не слишком-то приятно, если честно, – Джон чертит что-то в блокноте. – Очень шумно и много хлопот. Всюду грязь. Часто случаются преступления…

– Ого… – восторженно выдыхает Шерлок, подпирая щеки кулаками. Майкрофт награждает его недовольным взглядом. Сам он сидит, чинно сложив руки и выпрямив спину, словно перед репетитором. Джон Уотсон не внушает особого трепета – состояние его брюк, мешки под глазами, тремор и неухоженные усы – но тем не менее кажется интересным человеком. Майкрофт раскрывает рот, чтобы прервать череду вопросов несносного братца:

– Вы ведь военный, мистер Уотсон? – спрашивает он. Этого достаточно. Заинтересованный взгляд, как голубая вспышка, как отражение далекого выстрела в тусклой радужке глаз.

– Откуда ты узнал?

– Он это понял. Он делает выводы, замечая всякие мелочи, – важно поясняет Шерлок. Хвалится старшим братом, пока Майкрофт скромно опускает ресницы.

– Всего лишь проявляю наблюдательность, – тянет он, разглядывая ногти. Этим летом веснушки покрыли все его тело, добрались даже до кончиков пальцев. К счастью, они почти незаметны. – Вы были солдатом и врачом, а теперь вы больше не практикуете. Это из-за вашей руки? Ранили в плечо, но боль отдает в ногу. И все-таки трость вы не носите. Она бы вам пригодилась: здесь очень болотистая местность, если собираетесь остаться, гулять не сможете, – будь здесь мамуля или отец, Майкрофт бы живо получил замечание. Он еще не научился держать язык за зубами, но лишь потому, что в доме слишком редко бывали чужаки, которых могут оскорбить его выводы. Доктор Уотсон не из таких. Он не выглядит оскорбленным. Скорее наоборот. На лице его проступает что-то похожее на восхищение.

– Мы видели фей у ручья, где обычно играем, – говорит Шерлок, и Уотсон переводит взгляд на него.

– Да… феи, – медленно повторяет он. – Потому я и приехал. Вы сможете мне их зарисовать? – он протягивает Шерлоку записную книжку, но прежде, чем маленькие цепкие ручонки братца коснутся ее, Майкрофт замечает:

– Мы можем их сфотографировать.



***



Джон располагается на постоялом дворе в Бингли. Его сбережения неудержимо тают, но Джон не осмелился бы злоупотреблять гостеприимством семьи Холмс. Хватит того, что он достаточно много времени проводит с мальчиками. Разумеется, сначала ему приходится выдержать обед, на котором мистер и миссис Холмс расспрашивают Джона о его исследованиях, планах и прочем. Обед оборачивается настоящей пыткой, когда речь заходит о политике, – Джон терпеть не может эти темы. В остальном Артур Холмс кажется приятным человеком, разве что поменьше бы дымил своей трубкой. Майкрофт сидит рядом с матерью и выглядит довольно вялым, а Шерлок без конца болтает ногами под столом, отчего тот слегка шатается, и все приборы позвякивают. Поймав взгляд мальчика, Джон подмигивает, и Шерлок неловко улыбается, показав кривые молочные зубы.

После обеда миссис Холмс велит мальчикам сыграть для гостя, и Джон наслаждается музыкальным дуэтом скрипки и флейты.

Он немного расспрашивает у жителей деревни о семействе Холмс. Узнает, что те всегда держатся особняком, ни с кем контактов не поддерживают, но слава о них идет, как о невероятно умных и богатых людях «со странностями». В чем именно странность, Джон добиться не может, но все повторяют одно и то же: это необычные люди.

– Себе на уме, – говорит хозяйка постоялого двора. – Маргарет Холмс, к примеру, состоит в католическом клубе, но я ни разу не видела, чтобы она посещала собрания. А ее муж работает в Лондоне и часто бывает в отъезде – за ним присылают огромный блестящий автомобиль. Говорят, Артур Холмс занимает важную должность, но кем именно он работает, никто не знает.

– А что насчет детей? – интересуется Джон.

– А что насчет них? Их никто толком не видел. Мальчики не ходят в школу, у них свой репетитор. И с другими детьми они не играют, все время вместе, вдвоем. Я считаю, в этом есть что-то нездоровое.

Джон собирает информацию для исследования. Он чувствует, что из этого получится хорошая история. И хотя изначально его интересовали только феи, со временем Джон понимает, что жаждет узнать как можно больше о Шерлоке и Майкрофте.

Так или иначе, он отправляется к ручью в первый же день своего прибытия. Бурные потоки воды несутся между каменистыми берегами, густая листва деревьев укрывает поляну тенью. Там холодно, пронзительный ветер заставляет Джона поежиться. Нога ноет, так что приходится опереться о камень. Конечно, трость бы здесь сослужила хорошую службу.

Джон замирает, прислушиваясь к плеску воды, к шуму ветра в ветвях.

– Если ты здесь, – тихо зовет он, – покажись…

Спустя долгие минуты отталкивается от камня и медленно бредет в сторону деревни.



***



На следующий день Майкрофт показывает снимки.

– Этого не может быть… – твердит Джон, поднося карточки к самым глазам. – Невероятно… Они… они настоящие!..

– Было не слишком просто уговорить их застыть на минутку, – небрежно сообщает Майкрофт. – Они постоянно двигаются, и очень быстро. Здесь, – он заглядывает через плечо Джона, – здесь они с Шерлоком. Я уговорил их сесть к Шерлоку на плечи, вот и получилось четко.

– Я им нравлюсь больше, – нахально уточняет Шерлок, подлезая к Джону под локоть. Майкрофт закатывает глаза.

– Как и всем вокруг, – успокаивает он брата.

Джон едва ли их слушает. Он держит в руках самое явное, самое потрясающее доказательство. На темных снимках крохотные фигуры фей, окружившие мальчика, видны ясно. Джон не может уложить это в голове: долгие годы гоняться за призрачным следом – и вдруг получить такой подарок.

– Я должен увидеть их, – говорит Джон в наступившей тишине. – Я хочу увидеть их своими глазами.



***



Почва пружинит под ногами. Птицы перекликаются короткими, резкими трелями. Пахнет речной водой, нагретым на солнце мхом и чем-то сладким. У старого клена возвышается огромный муравейник.

– Это мои подданные, – важно произносит Шерлок, поставив ногу на муравейник, но быстро отскакивает в сторону. Майкрофт разворачивает платок, извлекает сэндвичи. Джон с благодарностью принимает угощение.

– Вы стреляли в людей? – спрашивает Майкрофт, тщательно смахивая крошки с подбородка. У него странный взгляд, как у фарфоровой куклы. Им вставляют такие же глаза: стеклянные, прозрачные, неживые.

– Вы убивали? – Шерлок расковырял свой бутерброд и крошит им на муравейник.

Джон улыбается, растянувшись на траве. Он глядит в небо, по которому быстро скользят облака. Сильный ветер гонит их на запад.

– У вас есть невеста в Лондоне? – спрашивает Майкрофт, вытянув длинные ноги. Он вынимает из кармана пиджака портсигар.

– Где ты это взял? – хмурится Джон. Майкрофт деланно смеется.

– Ой, перестаньте. Мне уже шестнадцать лет, я таскаю у мамули папиросы с четырнадцати. Она смирилась… потому и флейту вручила, что знает, – Майкрофт глядит на Джона, скривив тонкие губы, – я вечно тяну в рот всякую дрянь.

Шерлок нависает над Джоном, закрыв ему солнце. Буйные кудри топорщатся во все стороны.

– А шрам покажете? – просит Шерлок азартно. – Как думаете, папа разрешит вам взять нас в Лондон на экскурсию?

– Шерлок, не будь навязчивым, – утомленно советует Майкрофт.

– Майкрофт, не будь надутым индюком, – огрызается Шерлок.

– Вы невероятно милые дети, – Джон качает головой, с ухмылкой глядя на одного брата, затем на другого. Он чувствует веселье, разлитое в воздухе, искрящееся, как речная вода. Почти уверен, что сегодня ничего не увидит, у него чутье, интуиция на подобные вещи: этот день слишком обычный, чтобы стать переворотным в его жизни. Пока Шерлок истязает муравьев, протыкая их жилище длинной палкой, а Майкрофт картинно выпускает дым, едва подержав во рту, Джон достает записную книжку.

– Могу я взглянуть? – просит Майкрофт без особой уверенности, но получает позволение. Он с любопытством листает тонкие страницы, испещренные записями или украшенные кропотливыми набросками. – Вот это… интересно, – замечает он, указав на один из рисунков. Там изображено анатомически правдоподобное строение русалки. Джон обозначил кости, которые у нее должны быть, выделил отличия от обычного организма, зарисовал скелет и органы. Длинный хвост не уместился на одной странице и продолжен на следующей.

Прослеживая длинным пальцем контуры, Майкрофт замечает отстраненно:

– Это красиво.

– Это наука, – пожимает плечами Джон.

– Это красиво, – повторяет с нажимом Майкрофт, опустив глаза. Шерлок возникает перед ними, разбивая паузу восклицанием:

– Джон!

– Манеры, Шерлок, – шипит Майкрофт.

– Джон, вы ведь доктор! Вы можете раздобыть мне череп!

Когда солнце клонится к кронам деревьев, Майкрофт достает красивые карманные часы на цепочке.

– Уже слишком поздно. Они не покажутся, – сообщает он с досадой. – Здесь было слишком шумно сегодня.

– В следующий раз я позову их получше, – обещает Шерлок, сосредоточенно насупив брови. Он преданно держится за тяжелую ладонь Джона. – Они обычно приходят, когда я зову. Я скажу им, что вы хотите познакомиться.

Но феи не появляются – ни на следующий день, ни после.

– Должно быть, они боятся вас, – объясняет Майкрофт рассудительно, словно ребенку. – Все дело в возрасте. Спустя пару лет я тоже не смогу их увидеть, они мне просто не покажутся.

Джон безутешен.

– Неужели мало фотографий? И наших рассказов? – спрашивает Шерлок. – Вы нам не верите?

Джон принадлежит к тому опасному типу фанатиков, которым нужны явления, огненные буквы в воздухе, статья на первой полосе. Ну, разумеется, он верит, он хочет верить, но еще сильнее он хочет, чтобы поверили все другие.

Он просит мальчиков подарить ему одну из фотографий и отсылает ее своему знакомому в Лондон, на экспертизу.



***



Джон предлагает следующий план: он спрячется в засаде неподалеку от опушки и будет наблюдать. Бинокль ему одолжит Шерлок. Полученный в подарок от отца, тот предназначался для наблюдений за птицами, но был заброшен и позабыт, как все другие игрушки.

– Если им мешает мое присутствие, что ж, отправляйтесь туда вдвоем, – велит Джон братьям. – Я буду смотреть издалека.

– Я вовсе не уверен, что они придут, – предупреждает Майкрофт. – Это может занять много времени.

– Может быть опасно, – зловеще добавляет Шерлок. – Если они узнают, что вы подглядываете, и рассердятся.

– Они не узнают, – заверяет Джон. – Мне приходилось бывать в засадах.

Это и вправду напоминает ему давние времена. Палящее солнце и крохотные жуки, ползущие по складкам брюк. Спина моментально затекает, каждый порыв ветра приносит временное облегчение, но тут же летний зной возвращается с новой силой. Джон лежит, скрытый пышным кустарником, потеет и прижимает бинокль к глазам. Он наблюдает за тонкими фигурками мальчиков, бродящих по поляне. Они сами – нездешние, неотличимо другие, подкидыши. Джон видит, как Шерлок склоняется к кусту с ярко-розовыми цветами, его волосы, подсвеченные солнцем, похожи на черное пламя. Рядом Майкрофт, засунув руки в карманы брюк, покачивается с пятки на носок. Они негромко разговаривают о чем-то, и Джон жалеет, что не может их слышать.

Кто он для них? Взрослый, который до сих пор верит в сказки? Тайный союзник, забавный экземпляр? Джон терпелив. Он может долго лежать без движения, обходиться без воды, игнорировать боль. Он чувствует себя беззащитным, лишь когда дело касается его сердца.

Он почти уверен, что феи появятся.

Шерлок склоняется к траве так низко, будто увидел жука. Майкрофт кидает короткий взгляд в ту сторону, где притаился Джон. В многократном увеличении можно разглядеть его лицо с оттопыренными ушами, бледное, присыпанное веснушками. Майкрофт указывает взглядом вниз, на траву, но Джон никого не видит. Шерлок что-то говорит, затем протягивает кому-то невидимому в густой траве розовый цветок. Он смеется, и ветер доносит звук его смеха, похожий на дребезжание колокольчика.

Становится так тихо. Птицы стихают, и вода в ручье прекращает шуметь. Солнце скрывается за тучей, на поляну наползает тень. Шерлок протягивает руку, раскрыв ладонь, будто приглашает кого-то «взойти на борт». Джон вдавливает бинокль в лицо, прижимает к глазам так сильно, что это причиняет боль, он едва может дышать, едва может думать. В его голове яростный и белый вихрь сметает остатки здравого рассудка. Шерлок победно улыбается, он выглядит гордым и плавно поднимает ладонь, демонстрируя…

Яркая вспышка заставляет Джона зажмуриться. Солнечный блик, пойманный в окуляры, нестерпимое мерцание, что-то такое. Джон может угадать за этим крохотный силуэт. Ему кажется, он видит существо на ладони Шерлока, или он просто ослеплен… слабо вскрикнув, Джон подается вперед, он стремится стать свидетелем чуда, но момент потерян. В воздухе слышится стрекот, будто стая насекомых взмывает в небо. Будто сотня невидимых дротиков рассекает воздух.

– Что вы наделали! – гневно кричит Шерлок. – Вы спугнули их! Теперь они никогда не вернутся!

Джон смеется, словно опьянев. Он не безумец. Нет, он не безумец.



***



«Прошу тебя немедленно вернуться в город. Дело срочное, подробности при личной встрече. Речь о нашей репутации. Г.»

Джон держит телеграмму свернутой в кармане жилета. Гарриет снова впуталась в неприятности, и в этом нет ничего нового, но Джон не может уехать сейчас. Он рассчитывает, что непутевая сестрица сама справится, к тому же их репутация давно испорчена. В медицинских кругах над Джоном все потешаются, бывшие соратники либо мертвы, либо приспособились к мирной жизни, тогда как Джон всего лишь ищет себе приключения. Гарриет не ищет, но без труда их находит. После ее дьявольских выходок ни один порядочный джентльмен не захочет жениться на ней.

Кроме всего прочего, Джон получает письмо от издателя. Тот настоятельно просит прислать «что-нибудь этакое». Джон искал заработок, проигравшись в пух и прах, и обнаружил в себе талант беллетриста. Разумеется, свои увеселительные рассказики он публикует под псевдонимом. На этот раз Джон не станет превращать изумительную историю в сказку для праздной публики. О нет, вовсе нет. Он предоставит доказательства, чтобы потрясти весь научный мир. Он гордо и уверенно расскажет всем о том, что маленький народец существует.

Джон без конца разглядывает фотографии. На темном фоне феи кажутся сияющими, жемчужно-белыми. Используя лупу, Джон изучает каждый дюйм и обнаруживает, что руки у крохотных созданий перепончатые, а лица – детские и злые. Джон хочет получить больше фотографий, но когда он приходит к дому Холмсов, Маргарет сообщает:

– Мальчикам нужно заниматься. Они не могут проводить все время, играя у ручья.

В ее голосе слышна тревога. Джон испытывает сиюминутное сострадание: эта женщина боится, что из ее детей сделают сенсацию, боится, что им никогда не удастся вернуться в нормальный мир: феи унесут их, как унесли Джона.

Нет ничего скучнее нормальности.

– Я вернусь завтра, – сообщает Джон, вежливо приподняв шляпу.

Он, безусловно, будет использовать псевдонимы, чтобы защитить мальчиков. Изменит название деревни. Но историю он должен рассказать подробно и без малейших умолчаний. Целый день он колотит по своей печатной машинке, и стрекот клавиш напоминает ему шум, с которым вспорхнули маленькие феи. Его отвлекают голоса за стенкой, плохой запах из мусорной корзины, зов голодного желудка, но Джон запретил кому-либо беспокоить его, закрылся в своей комнате, чтобы работать. Он пишет письмо, в котором без малейших сомнений заявляет: «Я, Джонатан Хэмиш Уотсон, отставной капитан Нотумберландского полка, квалифицированный хирург и терапевт, находясь в здравом уме и трезвой памяти, заявляю…».

Он слышит, как колотит в дверь хозяйка. Должно быть, речь об оплате. Джон задолжал ей за пару дней, но это не беда. Он скоро получит гонорар за свой последний рассказ – детективную историю, которую напечатал один журнал. К тому же, что вообще значат деньги, когда весь мир на пороге такого великого открытия? От напряжения у Джона сводит пальцы.

Он не может сомкнуть глаз ночами. Его подмывает подняться и отправиться в путь, дойти до деревни, до ручья, взглянуть на поляну в лунном свете. Ему представляется, что феи будут кружить хоровод, зависнув в воздухе, их белые и острые лица будут запрокинуты к звездам… Джон видит это в полусне, полудреме, ему кажется, что одна из фей маячит за окном, рассыпая светлые искры, прижимает перепончатую ладошку к стеклу, и Джон вскакивает посреди ночи, падает на ковер у своей постели, схватившись за ногу. Она как раскаленное полено, болит, пылает, Джон стонет сквозь стиснутые зубы. Возможно, у него жар.

Он не понимает, отчего постояльцы и персонал гостиницы глядят на него с такой опаской, так холодны. Он проявляет дружелюбие, предельно вежлив, но его провожают косыми взглядами. Возможно, у него что-то с лицом. Он давно не брился и слегка запустил себя, но, право же, это не преступление.

Миссис Холмс отказывает ему раз за разом, закрывая дверь перед носом, но Джон продолжает возвращаться к особняку, словно настойчивый жених. Он бредет по саду, подволакивая ногу, и видит мальчишек: стоя у окна своей комнаты, они наблюдают за ним. Два неулыбчивых лица, два бледных призрака. Джон поднимает руку, приветствуя, и они исчезают.



***



Джон просыпается от стука в дверь. Он с трудом поднимается с постели. Уже обеденное время, а он всю ночь не сомкнул глаз. Прошлым вечером получил письмо от старого приятеля, которому отправил снимок на экспертизу.

«Дружище, Джон. Не представляю, как именно ты подделал фотографию, но то, что на ней изображено, реальным быть не может. Я трачу время на это лишь из беспокойства за тебя, по старой памяти. Ради собственного блага, Джон, прошу тебя, прекрати выставлять себя на посмешище. Не вздумай отсылать это в журналы или каким-нибудь экспертам; не все будут так снисходительны к твоим причудам, как твой преданный друг,

Майк Стемфорд.»

Стемпфорд предположил, что Джон использовал какую-то хитрую технику. «Это не двойная экспозиция, не бумажные фигурки, подвешенные на ниточки, но… они определенно двухмерные. Контуры очень четкие, будто они неподвижны, а ведь крылья должны быть смазанными, если эти создания удерживаются в воздухе на манер колибри или насекомых. Я бы предположил, что ты использовал шляпные булавки, чтобы прикрепить изображения к ветке, как на первом снимке, и к ладони, как на втором, но что насчет той фотографии, где «фея» зависла в воздухе? Я думаю, там в ход пошла техника аппликации».

Упрямец. Ему легче ломать голову над тем, как именно Джон обманывает, нежели поверить в то, что у него перед глазами.

Стук повторяется, и Джон накидывает халат, ковыляя к двери. Если это снова хозяйка гостиницы, ему придется как-то изворачиваться. Но когда он отпирает дверь, там никого нет. Джон выглядывает в коридор, озирается – никого.

Он заворачивается в свой поношенный плащ и надвигает шляпу на брови, чтобы добраться до деревни. Дождь начался всерьез, а у Джона нет зонтика. Он перешагивает те лужи, которые может, ботинки вязнут в грязи. Видимость нулевая: все вокруг скрыто сырым туманом, мутная завеса дождя скрывает деревья, дома.

Потоки воды смывают все, и Джон гадает, как скоро реки выйдут из берегов.

Это случится рано или поздно.

Особняк Холмсов, огороженный со всех сторон, выплывает из тумана подобно призрачному кораблю. Джон надеется, что хозяева сжалятся над ним и впустят внутрь: ни у одного добропорядочного человека не хватит духу оставить его за порогом, когда там такой дождь. В некотором смысле это тактический ход, хитрый прием. И все равно Джон чувствует себя жалким. Вода заливается за шиворот, слабо, но неотвязно болит голова: мигрени мучают его который день.

Джон стучит дверным молотком. И его действительно приглашают зайти. Миссис Холмс пристально смотрит, как он выжимает шляпу в прихожей. На ней воздушное домашнее платье хитрого кроя, невероятно ей к лицу. Джон бормочет какие-то галантности, которые она пропускает мимо ушей.

– Я разожгу камин, чтобы вы могли немного согреться, – говорит она равнодушно. – И заварю чай. Артур в отъезде, а я не знаю, где он держит ключ от винного шкафа, так что не смогу угостить вас ничем крепким.

– Это ничего, – выдыхает Джон, глядя на лестницу за ее плечом. – Могу я сегодня увидеть мальчиков?

Миссис Холмс молчит пару секунд. Затем склоняет голову к плечу.

– Майкрофт в своей лаборатории.

Лаборатория? Миссис Холмс провожает Джона до двери, но остается в коридоре, лишь рассеянно махнув рукой.

– Туда. Он, должно быть, развлекается с камерой.

Так и есть. Окна, закрытые плотными пледами, не пропускают ни лучика света, но сквозь них по-прежнему слышно шелест дождя. Это темная комната, в которой Майкрофт может проявлять свои снимки. Сейчас он, очевидно, занят чем-то другим. Сидит за столом, в круге желтого света от настольной лампы.

– А, доктор Уотсон, – говорит он без особого удивления, наблюдает, как Джон хромает к столу.

– Ты сделал новые фотографии? – спрашивает Джон с волнением. Он хочет увидеть еще. Хочет увидеть больше. – Они возвращались? Вы ходили к ручью?

– Я развлекался кое-чем другим, – уклончиво произносит Майкрофт. – Вы закончили свое исследование? Вы ведь пишете какую-то статью или вроде того?

– Я думаю, моя работа здесь только началась, – возражает Джон, сбитый с толку. Майкрофт отводит глаза, разглядывает фотографию, лежащую на столе перед ним.

– Я должен перед вами извиниться, – вздыхает Майкрофт. – Мамуля считает, мне следует это сделать.

– Что?

– Она всегда считала, что игры у нас с Шерлоком слишком жестокие.

– Что?.. – повторяет Джон бессильно. Голова просто раскалывается, он шагает к свету сквозь мрачную комнату, стараясь не задеть ничего по пути. – О чем ты говоришь?

– Но что тут можно поделать, если мы умираем от скуки?.. – Майкрофт аккуратно кладет руки на гладкую столешницу, собирает снимок в рамку из своих ладоней. – Взгляните, доктор. Вам это будет интересно.

И когда Джон склоняется над его плечом, над его рыжей макушкой, он видит снимок. На нем Джон, Майкрофт и Шерлок вместе на поляне у ручья, смотрят в камеру, щурятся на солнце. Фотография, которой не существует, которая никогда не была сделана.

– Что это? – снова спрашивает Джон, не в силах противостоять потребности вновь и вновь задавать вопросы, повторять их, словно под действием нелепого заклинания.

– Я взял снимок, где мы с Шерлоком вдвоем на поляне. Это отец сделал, когда только обзавелся камерой, – поясняет Майкрофт неторопливо. – Вас сюда поместить было непросто, но тем ведь интересней. Я нашел солдата в газете. Думаю, вы оцените, как точно я определил ваш полк. Солдат на фотографии в газете был светловолосым, но его лицо не слишком похоже. Я затушевал светлым, видите, здесь как будто солнечный блик? У меня нет художественного таланта, но если оставить хотя бы подсказку, обмануть глаза легко. Вы увидели мужчину вашего роста и телосложения, в форме вашего полка, и мозг заставил вас поверить, что это вы. Хотя это самая обычная фальсификация. Фей сделать было проще – я вырезал их из книги со сказками, Шерлок мне ее пожертвовал.

– Нет, – Джон улыбается. – Что? Нет, конечно нет, Майкрофт. Зачем ты обманываешь?

– Ну, это сложный вопрос, – Майкрофт поднимает на него глаза, запрокидывает лицо, наморщив высокий лоб. Джон склоняется над ним, едва подавляя желание вцепиться в плечи и встряхнуть мальчишку хорошенько. Он в дюйме от непоправимой грубости, но держит себя в руках, даже когда Майкрофт добавляет лениво: – Может, потому что это весело? Простите нас, Джон, – искренне говорит он. – Мы не думали, что вы так увлечетесь этой историей.

Джон качает головой. Шум дождя оглушителен, лицо Майкрофта, искаженное ламповым светом, кажется комично уродливым, нечеловеческим. Отшатнувшись, Джон выходит прочь. Он буквально скатывается по лестнице, подволакивая ногу. Миссис Холмс встречает его в прихожей, подает шляпу и зонт, от которого Джон отмахивается.

– Они совсем задурили вам голову, – миссис Холмс вкладывает Джону зонт в руку, и приходится тяжело опереться на него, как на трость. – Талантливые фантазеры, но ведь и вас это немного развлекло, все это приключение? Хотя жаль, что вы потратили столько времени на их шалости. Такая досада…

– Мне нужно идти, – шепчет Джон, слепо шагая к двери. Волочит зонт по паркету. В распахнутую дверь врываются струи дождя, касаются его лица, холодят горячечно пылающую кожу, будто пытаясь привести в чувство. – Мне нужно… – повторяет Джон бездумно, шатко уходя в туман. Миссис Холмс провожает его взглядом, а потом, замерзнув на сквозняке, закрывает дверь.



***



– Это тебе не принадлежит, – в ярости цедит Майкрофт, стоя в дверях комнаты. Шерлок свернулся в кресле, тоскливо поджав колени к животу. Новый щенок заливается тявканьем, действует на нервы – еще один источник шума, словно их мало в этом доме. Майкрофт шагает в спальню к брату, кулаки сжаты в карманах брюк. – Верни на место.

– Отстань, жирдяй, – бормочет Шерлок.

– Положи туда, откуда взял. Это мой снимок.

Шерлок, Майкрофт и доктор Джон Уотсон, втроем, в несуществующей версии этой реальности: щурятся на солнце, серьезно глядя в камеру.

– Тебе он все равно не нужен, – резко говорит Шерлок. Сейчас его голос звучит слишком высоко, но когда-нибудь он научится угрожающим ноткам. – Ты ведь сам сделал так, чтобы Джон уехал.

– Иначе бы вышла беда, – тихо объясняет Майкрофт. – И разве ты не понял, что сказали феи? Ты ведь не хочешь, чтобы они улетели навсегда? Он рассказал бы о них всему свету.

– Он не такой тупица. Мы бы объяснили. Я бы ему объяснил. А ты все испортил! – Шерлок поднимает голову, чтобы зло взглянуть на брата. Его глаза влажно блестят, и пес скачет вокруг, издавая пронзительные жалобные звуки. – Он теперь никогда не вернется.

Майкрофт отворачивается, плотно сжав губы.

Затем подтверждает, добавив самым мерзким, самым издевательским своим тоном:

– Такая досада, не правда ли?

Дождь заливает газоны, размывает дороги, смывает все со своего пути.

По краске дня по белому стеклу
Летит стрелой чернильный росчерк.
По тротуарам сонным поутру
За следом след, впечатывая почерк…
А в нем пробелы,
завитки и сонное вчера,
И мотыльки летят легки
на горечь ночника.
Но стрелки вновь летят во тьме
И давят пустоту,
И не взирая на рассвет
Сгорят мечты к утру...
Юлия Радина

@темы: G - PG-15, команда "Дротик", Дуэль

---

Коллаж: "Библиотека холмсомана", Шерлок Холмс и остальные, юмор, джен, гет, слэш, от G до R

[Дротики]

Название: Библиотека холмсомана
Авторы:  wandarer &  Sherlock, текст —  Antitheos,  Curly_Sue и  Amnezyna
Версия: Sherlock BBC
Тип: коллажи
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс и все-все-все
Категория: джен, слэш, гет
Жанр: юмор
Рейтинг: от G до R
Размеры: 560 х 800 px
Дисклеймер: Все права кому-то принадлежат. Но нас всё равно не засекут, даже если мы ими воспользуемся.
Примечание/Предупреждения: Работа выполнена командой "Дротики" для Большой Игры-5.
Тема задания: Коллаж. Тема — миры Шерлока Холмса.
Размещение: Только после деанона.

––– } == > –––

Шерлок Холмс и братство дротика судьбы

В семилетнем возрасте блестящий вундеркинд Майкрофт Холмс впадает в кому. Очнувшись через тридцать лет, он узнает, что у него есть брат, а все мужчины в их роду погибали, не дожив до сорокалетия. Как изменить предначертанное? Какую тайну хранит семейное поместье? Почему по ночам туда прилетает чучело грифа, убитого еще дедом-Холмсом в Первую мировую? Зачем Шерлоку трезубец? Почему Уотсона зовут Доктор?
Читайте в мировом бестселлере: "Братство дротика судьбы".

смотреть

––– } == > –––

Шерлок Холмс и дротик Баскервилей

Семейная реликвия рода Баскервилей - старинный дротик, привезённый в незапамятные времена одним из предков семьи из Крестового похода. Череда зловещих происшествий, включающих в себя пропавшую обувь, взбесившихся собак и холодную овсянку, приводит отчаявшегося сэра Генри к знаменитому сыщику Шерлоку Холмсу. Ему предстоит раскрыть личность того, кто скрывается под маской скелета-трансвестита и обнажить ещё более страшные тайны, погребённые под заколотым дротиком саваном.

смотреть

––– } == > –––

Шерлок Холмс. В поисках утраченного дротика

От автора задумчивой порно-сказки "Вечера на Бейкер-стрит без горилки" и дефективного триллера "Мертвые в душе". Редкий сыщик долетит до асфальта под Бартсем, потому что только дурак с Бартса прыгает. Вот и Шерлок Холмс подумал, что все так подумают. И прыгнул, и зажил после смерти припеваючи. Но в руки к его верной доминантке Ирэн Адлер попала странная статуэтка. Говорили, она мертвых оживляет. Вот и решила доминантка проверить: оживет Холмс или нет. Очертила она около себя круг и начала припоминать заклинания. Вдруг... среди тишины... со звоном разбилось окно и потянулся к статуэтке мертвец.
- Где-е-е он? Где-е-е Шерлок? Подымите мне веки! Не вижу-у-у! - страшно завыл он.

смотреть

––– } == > –––

Нефритовый дротик Шерлока Холмса (+18)

Однажды ночью к великому сыщику Шерлоку Холмсу проиходит таинственная незнакомка. Женщина рассказывает сыщику старинное предание о нефритовом дротике, а следующим вечером полиция находит ее обезображенный труп. Шерлок Холмс и доктор Уотстон опять втянуты в невероятные приключения. Чем закончится эта история? На этот раз доктору Уотсону предстоит сыграть первую скрипку в расследовании и вытащить на свет несколько темных тайн, которые скрывает мистер Шерлок Холмс.

смотреть

––– } == > –––

Джон Уотсон в поисках золотого руля (+18)

Известный донжуан Джон Уотсон по прозвищу "Три Континента" узнаёт от старой гадалки с Гаити, в постель которой занесла его судьба и тяга к приключениям и любви всех сортов, легенду о золотом руле, дающем власть над умами и телами. Умы не представляют интереса для Уотсона, да и телом уже трудно удивить врача с его опытом, но золотой руль сулит ему исполнение самого заветного желания. Вместе с Уотсоном на поиски золотого руля отправляются три приёмные дочери гадалки, сбежавшие от неё под покровом ночи в одной простыне на троих. Кто ждёт Джона Уотсона за горизонтом? Какая рана терзает сердце безжалостного сердцееда?
Читайте в захватывающем эротическом бестселлере: "Джон Уотсон в поисках золотого руля".

смотреть

@темы: R - NC-17, Коллаж, БИ-5, G - PG-15, команда "Дротик"

---

БОНУС: коллаж "Справедливости ради", Шерлок ВВС, ШХ, ГЛ, G, драма, детектив

[Cutthroat razor]

Название: Справедливости ради
Автор:  Yuzik88
Версия: "Шерлок" BBC
Тип: коллаж
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс, Грегори Лестрейд
Категория: джен
Жанр: драма, детектив
Рейтинг: G
Исходники: сток-фото
Вес, размер: 1280х900
Дисклеймер: Данная информация принадлежит правообладателям. Но кто сказал, что мы ею не воспользуемся?
Примечание/Предупреждения: Работа выполнена командой "Опасная бритва" для Большой Игры-5.
Тема задания: Коллаж. Миры Шерлока Холмса
Размещение: после деданона

@темы: Бонус, Коллаж, БИ-5, G - PG-15, команда "Опасная бритва"

---

коллаж "Осведомитель", Шерлок ВВС, ДУ, МХ, ШХ, G, драма

[Cutthroat razor]

Название: Осведомитель
Автор:  Yuzik88
Версия: "Шерлока" BBC
Тип: коллаж
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс, Майкрофт Холмс, Джон Уотсон
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Исходники: сток-фото
Вес, размер: 1280х900
Дисклеймер: Данная информация принадлежит правообладателям. Но кто сказал, что мы ею не воспользуемся?
Примечание/Предупреждения: Работа выполнена командой "Опасная бритва" для Большой Игры-5.
Тема задания: Коллаж. Миры Шерлока Холмса
Размещение: после деанона

@темы: Коллаж, БИ-5, G - PG-15, команда "Опасная бритва"

---

Коллаж: Майкрофт Холмс/Ирен Адлер, гет, драма, G

[Команда Рапира]

Автор: snowwhite-queen
Версия Шерлок BBC
Тип: коллаж
Пейринг/Персонажи: Майкрофт Холмс/Ирен Адлер
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: G
Исходники: фотосессия Марка Гэтисса, скринкапс сериала "Флеминг"
Вес, размер: 1200х800
Дисклеймер: За каноны, оставленные в гардеробе, команда ответственности не несет
Тема задания: Коллаж
Размещение: Только после деанона

смотреть

@темы: Коллаж, БИ-5, G - PG-15, команда "Рапира"

---

фик "Танец отражений", Шерлок ВВС, Элементарно, Сильва/ДМ/ДМ, R, AU, мистика

[Cutthroat razor]

Название: Танец отражений
Автор:  Melis Ash при участии  H.G. Wells
Бета:  х_любимая_х
Версия "Шерлок" ВВС, "Элементарно"
Размер: мини, 7258 слов
Пейринг/Персонажи: Рауль Сильва/Sherlock!Мориарти/Elementary!Мориарти
Категория: джен, гет, слэш
Жанр: кроссовер, AU, мистика
Рейтинг: R
Краткое содержание: Как бы Сильва ни старался, Мориарти оставались загадкой, словно не помещающейся до конца в рамки стандартных средств передачи информации.
Дисклеймер: Данная информация принадлежит правообладателям. Но кто сказал, что мы ею не воспользуемся?
Примечание/Предупреждения: 1) Работа выполнена командой "Опасная бритва" для Большой Игры-5. 2) Кроссовер с фильмом «Скайфолл». 3) Инцест, секс втроем, смерть персонажей.
Тема задания: Свободное задание (фик или перевод любого жанра, можно кроссовер).
Размещение: С разрешения автора.

1

Весной 2008 года Рауль Сильва, перебрав все ниточки, за которые можно было потянуть в игре против МИ-6 и Оливии Мэнсфилд, решил сделать то же самое, что и многие до него: заплатить брату и сестре Мориарти. У них был впечатляющий послужной список, пугающая репутация, связи в спецслужбах, на которые часто намекали, но которые Сильве отследить не удалось, и это выглядело неплохим вариантом, учитывая, что напороться на эту парочку, действуя на территории Англии, можно было и случайно — эти двое были на удивление вездесущи, в каждой бочке затычка, как принято говорить. Это в перспективе должно было сэкономить время и, возможно, могло послужить началом для дальнейшего сотрудничества. А может быть, и нет.

За одним ничего не значащим, служащим больше для проверки на надежность заказом со стороны Сильвы последовали еще несколько других. Он никак не мог решить, как далеко можно зайти. Рискнут ли Мориарти всерьез перейти дорогу разведке? Достаточно ли хороши для этого? Не лучше ли сделать все самому (придется искать исполнителей в Англии, людей в МИ-6, и это займет больше времени; да и иметь дела с англичанами Сильва не любил)? Так продолжалось какое-то время. Эти сомнения обошлись в приличную сумму, но не настолько большую, чтобы о ней стоило жалеть — даже если б Сильва вообще имел привычку жалеть о деньгах, — пока однажды на регулярно менявшийся е-мэйл, который использовался для их рабочей переписки по текущим делам, не пришло короткое письмо:

«Довольно играть в игры, переходите к делу».

Послание было одновременно и достаточно прямолинейным, и не говорящим ничего в открытую. «Я знаю, ради чего вы это все затеяли, кончайте притворяться, покажите свои карты — а мы посмотрим», — мерещилось между строк. И, скорее всего, это была иллюзия — откуда им знать? — а набиравший текст лишь хотел перейти к крупной игре, оставив позади мелкие заказы.

2

Первый раз Сильва должен был встретиться с Джимом на нейтральной территории, в Берлине. Мориарти в этот раз настаивали на личной встрече, и это бесило (что эти мелкие уголовники о себе возомнили?!), но мысль послать вместо себя кого-нибудь из своих людей — он был почти уверен, что Мориарти не знали, как он выглядит — Сильва сразу отбросил: в столь щекотливом деле это было чревато осечкой. Кроме того, он уже какое-то время испытывал жгучее любопытство к этим двоим, которых столько раз видел на фотографиях и на записях видеокамер, но ни разу — вживую. Настолько, что Мориарти уже почти начали казаться ему неуловимым призраком, при всей их для него относительной доступности. Он мог — приложив некоторые усилия — отследить их действия и перемещения (обычно уже спустя какое-то время, после того, как они происходили), но сами Мориарти, их подлинная личность, оставались загадкой, не поддающейся решению обычными средствами, словно не помещающейся до конца в рамки стандартных средств передачи информации.


У близнецов Мориарти было с полдюжины паспортов на разные случаи жизни — и ни одного, в котором значилась бы фамилия Мориарти, под которой их знали криминальные круги Англии и других стран (и которая была уже в этих кругах чем-то вроде торгового брэнда). Никогда не пользовались они этим именем, чтобы пересечь границу другого государства или зарегистрироваться в отеле, ни один цент из их собственности не был записан на него, и сколько Сильва ни искал — ему так и не удалось найти свидетельств о рождении Джеймса и Джейми Мориарти, которые можно было как-то соотнести с его партнерами по бизнесу (хотя просто Джеймсов или Джейми с такой фамилией оказалось немало). Этого было достаточно, чтобы счесть фамилию Мориарти псевдонимом, но и настоящие их имена Сильве выяснить не удалось. Он регулярно напоминал себе, что рано или поздно тайна откроется, но, сказать по правде, ситуация его бесила — когда привыкаешь иметь на руках всю информацию, трудно смириться с мыслью, что что-то от тебя ускользает. А правда о близнецах Мориарти ускользала от него самым определенным и недвусмысленным образом.

Неудачливый актер Ричард Брук и художница-реставратор Ирэн Адлер выдерживали проверку на подлинность, но то же самое можно было сказать и о других их ипостасях — а этого быть никак не могло. Даже одну легенду без изъянов, такую, к которой не подкопаешься, создать сложно, практически невозможно — если начать искать, рано или поздно вылезут криво обрезанные концы. А уж несколько легенд, как сказала бы Оливия Мэнсфилд, немыслимое расточительство. И все же, так оно и было в отношении близнецов Мориарти — при условии, что они вообще были родственниками.

В лицах их не было поразительного сходства, но они вполне могли сойти за брата и сестру. Джим казался чуть старше — но это могло быть следствием того, что женщины больше внимания уделяют внешности. Да и зачем им выдавать себя за родственников, если это неправда? Ради внешнего эффекта, этого самого торгового брэнда?

/Зачем ему самому нужно было в свое время исчезать с радаров МИ-6, чтобы появиться уже под новым именем? Если кто-нибудь решит узнать, что за человек Рауль Сильва, — рано или поздно выяснит, что это фейк, выдумка, что такой человек на свет и вовсе не рождался. У Сильвы был паспорт на это имя и поддельное свидетельство о рождении, водительские права и другие документы (некоторыми он никогда не пользовался, но обзавелся на всякий случай, в приступе перфекционизма). Они создавали некую иллюзию, ощущение плоти вокруг пугающего призрака, которым он старался предстать перед своими деловыми партнерами из разных стран, в первую очередь перед суеверными мафиози из Триад, которые считали его кем-то вроде нечисти. Но это была лишь иллюзия, не более./

Джим Мориарти тем летом кружил по Европе: Париж, Кельн, Вена, Цюрих, снова Париж — порой оказываясь в двух местах одновременно, чего быть не могло, но о чем свидетельствовали полученные данные.

В какой-то момент Сильва смог подловить его, выяснить, где Джим находится не постфактум, а в данный момент. Он остановился в отеле в Праге под именем американского гражданина Джонатана Харриса, коммерсанта. Это было одно из прикрытий Джима, столь же безупречное, как и другие. До предполагаемой встречи в Берлине (точное место должно было стать известно в последний момент) оставалось чуть больше двух суток. Самое время намекнуть Мориарти, что не стоит зарываться, диктуя правила игры.

Город пневматической почты и гей-порно встретил Сильву хорошей погодой и говором иностранной речи. Одноместный номер, в котором остановился Мориарти, находился на восьмом этаже, и если верить сайту гостиницы, не отличался особой роскошью. То ли Джим Мориарти так маскировался, то ли и в самом деле не заморачивался такими вещами как комфорт во время деловых поездок. Как он решал в данном конкретном случае вопрос безопасности, оставалось пока неясным.

Портье заверил Сильву, что мистер Харрис на месте. Сильва оставил дежурить внизу одного из своих людей и, сунув отловленной по дороге наверх горничной пачку купюр, объяснил ей, что «хочет сделать другу сюрприз». Та недоверчиво покосилась на сопровождавших его громил, но жадность победила.

Дверь с числом 804 на ней выглядела шуткой — четыре в Китае несчастливое число, которого всячески избегают, восемь — наоборот.

Дав отмашку телохранителям не толпиться рядом, Сильва постучал.

— Подарок от администрации отеля, мистер Харрис, — провозгласила горничная на ужасном английском, то и дело нервно косясь на Сильву. Жаль все-таки, что номер телефона, которым сейчас пользовался Мориарти, выяснить не удалось.

Сильва постучал еще раз, предвкушая эффект от внезапного появления. Тишина затягивалась, из-за двери не доносилось ни звука. Было ранее утро, Джим возможно, банально спал. Сам Сильва после длительного сидения за компьютером и перелета в принципе не был уверен на каком он свете, и мысленно обругал соню Мориарти последними словами. Послать что ли ему игривый е-мэйл, что-нибудь типа «Ку-ку, милый, я у тебя под дверью?» А толку, если он спит и, в любом случае, вряд ли поминутно проверяет почту? Бесит, когда приходится действовать в условиях каменного века. В сердцах Сильва забарабанил в дверь под укоризненные взгляды горничной.

Из-за двери соседнего номера высунулось заспанное — и крайне возмущенное — лицо немолодой постоялицы. Придерживая сваливающиеся бигуди, она что-то затараторила то ли на чешском, то ли на каком-то другом из славянских языков.

— Простите, мадам, ни слова ни понимаю, — искренне ответил Сильва.

— Она говорить, что мистер Харрис съехал вчера вечером и просит не стучать, — перевела горничная.

— Блядь, — выругался Сильва. И понадеялся, что хотя бы портье понимает английский как следует.

Дальнейшее превратилось в какую-то комедию, в которой ночной портье тараторил по мобильнику, что мистер Харрис спустился в холл с багажом около двенадцать ночи (примерно без двадцати минут), выписался из номера и уехал на авто (нет, марки машины портье не запомнил, но это было не такси), его утренний сменщик столь же пылко утверждал, что утром мистер Харрис еще значился в числе постояльцев, звонил на ресепшен, а горничная даже доставила ему завтрак в номер. Горничная (уже другая) энергично кивала, подтверждая свои слова. Все это говорилось на смеси чешского и английского, и менеджер отеля по очереди переводил Сильве ту часть реплик, которую он не понял.

Ощущение, что его абсурдным образом наебали, хотя формально все было честно, не проходило. Сильва твердо решил, что на назначенную встречу в Берлине не приедет, сославшись на какие-нибудь неотложные дела.

***

Охрана скучала поодаль, по Влтаве скользили речные трамвайчики, а парочка американских туристов в нескольких метрах от Сильвы громко восхищалась красотами Чехии. Если б не утренний облом и сорванная встреча, день можно было считать... приятным. На часах было без двух минут три.

— А милое место вы выбрали для нашей встречи, Рауль. Могу я вас так называть? — верткий невысокий мужчина, выглядящий как Джим Мориарти с фотографий, прислонился к перилам аккурат рядом с Сильвой.

— Джим, — после продолжительной паузы выдохнул Сильва. — Вас ведь так называет сестра?

Солнце искрило в волнах Влтавы, а день и правда был приятным. Если не считать Джима, которого хотелось сбросить в воду, но при свидетелях неудобно же.

— Она просила передать, что впечатлена.

— Серьезно?

— Нет. — Джим повертел в руках мобильник, поднял над головой. — Фото на память?

— Нет, спасибо. Отвратительная модель, кстати, вечно у нее какие-то глюки.

— Как хотите. — Джим пожал плечами, щелкнул пару раз мобильником, достал из кармана упаковку влажных салфеток и принялся полировать экран. — В следующий раз, — наставительно произнес он, — делайте все, как я скажу. Иначе возникают... эффекты.

— Да что вы говорите? — скинуть Джима в реку хотелось уже невыносимо.

— Да. Это мелочи, но они создают определенные проблемы. Ненавижу этим заниматься, — Джим смачно, до хруста, потянулся. — Точно не хотите сфотаться?

— Нет. И, Джим, послушайте моего совета...

Какого именно — Мориарти явно было неинтересно:

— Ваше дело. А вид меж тем чудесный. Река, теплоходики. Красивейший город.

Придумать остроумный ответ Сильва не успел, потому что зазвонил его мобильник.

— Да. — Звонили на симку, предназначенную для личных звонков, но номер был незнакомым. Дерьмо. Когда кому-то вроде него звонят неизвестно откуда на номер, который никто, кроме пары человек, не должен знать, — это именно что дерьмо.

— Мистер Сильва, — женский голос в трубке был незнакомым, твердым и одновременно мелодичным, — я полагаю, мой брат там, рядом с вами, опять ведет себя как идиот?

— Мисс Мориарти, — Сильва поудобнее перехватил телефон, — откуда у вас этот номер?

Это был плохой вопрос, выдающий слабость, но ему было важно это знать.

Из трубки послышался смешок.

— Вы сами мне его дали, конечно.

3

Мастерская Джейми располагалась на третьем этаже — большое светлое помещение, специально переоборудованное для этих целей: пару стен снесли, окна, из которых открывался вид на море, расширили. В те дни, когда хозяйка была дома, здесь днем и ночью воняло красками, даже при открытых окнах. Тем не менее, Джиму нравилось наблюдать за работой сестры, развалившись на потертом и местами перемазанном краской диванчике, доставшемся от прежних владельцев дома. Вот и сейчас он лежал на нем, закинув ноги на подлокотник (диван был коротковат, чтобы вытянуться на нем во всю длину) и подложив под голову круглую подушку. В наушниках у него, судя по доносившимся звукам, играла какая-то унылая классика.

Джейми вытерла кисточку, а затем и руки.

— Я одного не пойму, зачем тебе вообще мы, чтобы разобраться с М? — повернулась она к Сильве. — Что, так сложно организовать все самому? Серьезно?

Сильва картинно поморщился. Если Джим воспринял его планы на МИ-6 с азартом, как забавную игру, позволяющую в очередной раз доказать идиотизм окружающих вообще и разведки в частности, то Джейми была настроена скептически и доебывалась буквально до каждого пункта из того списка необходимых вещей, которые Сильва готов был оплатить без разговоров практически по любым расценкам. Последние полчаса она в основном этим и занималась (Джим демонстративно изображал спящего). Сильва уже начинал жалеть, что, повинуясь дурацкому импульсу и дружеским чувствам к Джиму, посвятил близнецов в свои намерения. В конце концов, можно было обойтись услугами Мориарти сугубо на подготовительном этапе и не объяснять, зачем нужны те или иные вещи. Другой вопрос, что действовать все равно пришлось бы на их территории, и в определенном смысле у близнецов было информационное преимущество: предугадать, где именно напорешься на человека Мориарти (который передаст сведения хозяевам), и отследить все их ресурсы было слишком сложно, требовало слишком много времени.

— Ненавижу иметь дело с англичанами, — уклончиво ответил Сильва, — они меня нервируют. Чопорная унылая нация, ни чувства юмора, ни вкуса. И куча империалистических комплексов в придачу. Неприятные люди.

— Даже мы? — Джейми вздернула бровь.

— А вы точно англичане? Пока я видел лишь доказательства обратного.

С англичанами Сильва действительно не любил связываться, но дело было не в каких-то мифических комплексах, дурном вкусе (хотя английская мода, на его взгляд, была ужасна) или других недостатках нации. Дело было в том, что он их не понимал. Близнецов Мориарти он не понимал тоже, хотя с момента личного знакомства прошло немало времени.

Джейми закинула голову и рассмеялась.

— Мориарти — ирландская фамилия, — уточнила она.

— У меня был знакомый негр с фамилией Романов.

— Генеалогия — скучная наука.

Джим приоткрыл один глаз.

— Моя сестра — ужасная зануда, — провозгласил он.

— Кто-то же должен изображать глас разума. — Джейми наклонилась и поцеловала Джима в губы. Они целовались как любовники, не как брат и сестра: взасос, с видимым удовольствием. То, насколько поглощены были близнецы друг другом, раздражало. Как и та скорость, с которой Джейми переключилась на брата. Пальцы Джима перебирали светлые волосы сестры, ногти Джейми впились в руку брата поверх рубашки.

— Присоединяйся, — пробормотал Джим, прервавшись на секунду. Джейми тут же снова залепила ему рот поцелуем. Потянула через голову блузку. Родинки на ее спине складывались в Млечный путь: темные звезды на бледном.

— Лифчик расстегни, — попросила она Сильву.

Будь она одна, Сильва послал бы ее, скорее всего, нахер: Джейми совершенно не воспринималась им как женщина, скорее как воплощенная угроза. Джим, костлявый и чем-то неуловимо напоминавший крысу, тоже не возбуждал его, да и не был Сильва большим любителем мальчиков. Однако вдвоем брат и сестра Мориарти будто дополняли друг друга, сливались в единое существо — невероятно притягательное, завораживающее, пробуждавшее неукротимое желание обладать ими.

Сильва расстегнул лифчик Джейми, прижался губами к россыпи родинок, идущих от левой лопатки, скользнул ладонью по груди — уже не ее, а Джима, но разница почему-то не ощущалась, мозг никак не реагировал на естественные анатомические различия между ними, не регистрировал переход от одного тела к другому. Даже не закрывая глаз, не переставая смотреть, Сильва не был уверен в том, кого целует — Джима или Джейми, брата или сестру, чей язык оглаживает его вставную челюсть, чутко ощупывая ее сочленения, чье горло обхватывает его собственная рука, а чья чужая рука, в свою очередь, проскальзывает под резинку его трусов, чтобы сжать член — не нежно, лаская, а как-то деловито, будто бы взвешивая, анализируя, запоминая.

Джейми и Джим оплетали его, подобно извивающейся двухголовой змее, касаясь через него друга друга, и почему-то, даже уверенный, что задницу ему подставляет Джим, Сильва слышал стоны удовольствия Джейми, как если бы они оба чувствовали одно и то же. И когда Джейми кончила, выгибаясь под его руками и подставляя поцелуям упругую грудь с крупными отвердевшими сосками, Сильва ощутил вовсе не привычную мужскую гордость, а стыдливую неловкость невольного вуайериста, подсмотревшего чужое жадное соитие.

4

Дождь в тот день лил, не переставая, как будто на небесах прорвало водопроводную трубу. Сильва все не мог перестать думать, что похороны под дождем — ужасный штамп, хотя чем это банальнее похорон в хорошую погоду объяснить не мог.

Джейми черное не шло, она выглядела призраком, забредшим на чужие похороны. Рядом с ней торчал этот тип, Гаспар, чуть поодаль мокла под дождем парочка громил.

— Этот мерзавец просто забрался на чертову крышу и вышиб себе мозги, и все из-за чертова Шерлока. Хоть бы обо мне подумал. — Злость в голосе Джейми перекрывала горе. Выглядела она хреново: кожа сероватого оттенка, под глазами круги. Если бы Сильва знал ее хуже, решил бы, что она всю ночь проплакала, может даже предложил бы свою помощь в трудную минуту. Но Джейми и без его услуг прекрасно обойдется — она была из тех непотопляемых сук, которые выживали, что бы ни случилось.

— Он оставил что-нибудь, какую-нибудь записку?

— Прислал смс, что ему скучно. Скучно, блядь! — Теперь уже Джейми просто полыхала от гнева, даже щеки порозовели.

Объяснение вполне в духе Джима, что уж там. Но вся эта чушь про Джима, помешавшегося на неком детективе-консультанте Шерлоке Холмсе и съехавшем из-за этого с катушек, была маловерибельной, мягко говоря. Джим Мориарти, что бы им ни двигало в жизни, слишком любил собственную задницу. Первым предположением Сильвы, когда он узнал об этой истории (не от Джейми почему-то, а от своих источников, она позвонила на сутки позже), было, что это все какая-то дурацкая инсценировка. Ричард Брук засветился, стал бесполезен, и Джим решил убить свое альтер-эго. Довольно странным способом, что и говорить — автомобильная авария куда проще в исполнении, — но он всегда был эксцентричен. А потом позвонила Джейми и пригласила на похороны.

Отчет патологоанатома из Бартса, отчеты полиции — все это выглядело настоящим и как будто не оставляло лазейки, в которую можно ускользнуть, но на всякий случай Сильва даже послал фото трупа под разными ракурсами своему эксперту по поддельным снимкам. Ответ был неутешительный. «Что за хрень, Джим?»

— Ты, должно быть, ужасно себя чувствуешь сейчас, прими мои соболезнования. — Все эти речи, которые принято произносить в таких случаях, Сильва терпеть не мог, и, судя по саркастической искре, промелькнувшей в глазах Джейми, получалось донельзя хреново.

Она ничего не сказала, не пыталась уклониться от его неискреннего сочувствия (или хотя бы объятий), но по тому, каким взглядом она окинула Сильву, было ясно: она все понимает и не пытается это скрыть. Джим был клеем, который склеивал их союз, а теперь он умер, лежит в шести футах под землей. Придется им идти дальше каждый своим путем, ничего не поделаешь; то, что Сильва запланировал для Оливии Мэнсфилд, слишком особенная вещь, чтобы делить такой план с ненадежным партнером. Здесь, в Лондоне, это ощущалось особенно остро — как будто если принюхаться, можно было учуять запах международных интриг и секретных операций, который доносился ветром от серого здания на берегу Темзы — зловоние множества грязных тайн и наспех закопанных трупов. Вслух он этого не сказал.

Интересно, есть ли у Джейми свои скелеты в шкафу, которые мешают ей спокойно жить? Наверное, нет. Она была из тех плохих девочек, которым просто нравится идти по жизни, играя чужими жизнями и беря свое, а заодно и чужое. Но Джим ведь тоже таким был, нет? Что-то же заставило его сунуть в рот пистолет и нажать на спусковой крючок?

Бесконечные ряды надгробий начинали тяготить. Кто вообще находит поэтичными кладбища? Более тоскливое место трудно себе представить. Дождь бил по щекам, несмотря на зонт — ветер здесь, на относительно открытом пространстве, был сильнее, чем в лабиринтах улиц.

— Проводить тебя?

— Нет. — Джейми качнула головой. — Дел куча, извини.

Сильва кивнул. Так даже проще. Просто разойтись в разные стороны, писать иногда друг другу смс, а потом перестать.

— У меня тоже дела. — Смазанный поцелуй пришелся Джейми по макушке, растрепав волосы. Сильва развернулся, сырая земля чавкнула под ногой. Джейми удержала его за руку.

— Когда люди из МИ-6 повяжут тебя — а это случится рано или поздно, если будешь продолжать в том же духе, — помни: одно лишнее слово — и я тебя убью. — Она говорила тихо, почти мягко, но взгляд был спокойным, холодным и жестким как стылая вода в здешних озерах. Безжалостным.

— Не успеешь. — Сильва имел в виду, что все равно убежит, но его поняли по-другому.

— Да, всегда остается шанс, что они вышибут тебе мозги раньше, — спокойно кивнула Джейми и отвернулась к свежей могиле.

— До скорого, — солгал Сильва.

Джейми даже не повернулась. Все так же стояла, слегка отклонив назад зонт, так что капли дождя падали на светлый пробор. Бледная женщина в черном, как иллюстрация к рассказам о привидениях.

Сильва с облегчением миновал ворота погоста — ужасно после смерти лежать в таком месте, в одной из этих бесчисленных могил.

5

Психиатрическая лечебница Денби по документам являлась частным предприятием, входящим в число разнообразной собственности некой подставной фирмы, одной из многих, принадлежащих Мориарти. Мрачное, приземистое здание, построенное в позапрошлом веке на месте другого, уничтоженного пожаром. Основное здание клиники окружал парк, обнесенный по периметру кирпичной оградой. Джим упоминал об этом месте, попросив заодно не палить его перед сестрой. «Джейми терпеть не может, когда я рассказываю о наших делах кому попало. Но мы же друзья, Рауль, тебе я могу рассказать», — говоря это, Джим улыбался своей жутковатой улыбкой Безумного Шляпника из Страны Чудес с рейтингом R, так что невозможно было понять, комплимент это — то, что Джим Мориарти включает тебя в число друзей — или наоборот. У самого Сильвы друзей не было, если не считать Джима — а тот, что ни говори, был больным на всю голову мудаком.

Сейчас Джим сидел на одной из парковых скамеек, на заботливо разложенном перед ним складном столике аккуратно были расставлены чайные принадлежности. «Страна Чудес как есть, только Алисы не хватает». Ветер шатал столик, тонкого фарфора чайник постукивал дном о поверхность стола. По дороге сюда Сильва пытался представить, каково это вообще: оказаться запертым в психушке, которая является твоей собственностью. Даже парочку теорий о том, что могло случиться между Джимом и Джейми, сочинил. Потому что как ни крути, а сажать в дурку Джима, который и так был совершенно чокнутым, надо было или давно или никогда.

— Приятное место, ты не находишь? — Выверенным движением Джим наклонил чайник, золотисто-коричневая жидкость полилась в чашку. На несчастного узника, против воли запертого в психбольницу сестрой-стервой, он определенно не был похож — наоборот, так и лучился благополучием.

— Какого хера, Джим? Что это вообще было?

— Ты не любишь чай? — Джим укоризненно двинул бровями. — Я, конечно, очень крепко завариваю, но в этом есть своя прелесть. Чертовски хорошо прочищает мозг.

— Ты же, блядь, умер, какого хрена? Что произошло у вас с Джейми?

Джим вздохнул.

— Ничего, Рауль, ровным счетом ничего. Это жизнь. Все мы иногда делаем глупости. Ошибаемся, влюбляемся, умираем. Это прекрасное свойство человеческой натуры. Ты не находишь?

Сильва помолчал. Очень хотелось врезать Джиму в челюсть, или хотя бы взять его за грудки и хорошенько встряхнуть.

— Нет.

— Зря. — Джим прицокнул языком. — Джейми считает, что у меня появились странные идеи. Она всегда была слишком рациональна.

— Как насчет того, чтобы известить друзей и партнеров по бизнесу, а, Джим? Не слишком-то красиво с твоей стороны, у нас ведь с тобой дела.

— А ты известил Оливию Мэнсфилд, что не умер?

— Это. Не. Твое. Дело.

— Знаешь, я начинаю думать, что Джейми была права насчет тебя: ты слишком фиксируешься на этой истории. — Джим отхлебнул чая. — Она просто стервозная старуха, Рауль. Она не стоит всего этого.

— Шерлок стоил?

— Кто бы мог подумать, надо было умереть, чтобы вы с Джейми пришли к консенсусу, — прокомментировал Джим.

— Ни к чему мы не пришли. Джим, прекращай все это. Я все понимаю, ты спалился, прятаться в психушке — отличная идея, но серьезно, сколько можно? Пора выбираться отсюда.

— Зачем? Мне и здесь хорошо. Тишина и покой, отлично кормят. У них восхитительные булочки, таких во всей Англии не найдешь. — Джим глянул в чашку, будто собирался читать будущее по чаинкам, усмехнулся чему-то своему. — Увидишься с Джейми — передавай привет Шерлоку.

— Шерлок умер, — напомнил Сильва. — Расшиб себе мозги о мостовую.

Правда, Джим тоже умер, и вот он, сидит себе чай попивает.

— Да нет, — улыбнулся Джим, — ее Шерлоку.

— Вы там что, мужика с Джейми не поделили? — Никакого более здравого предположения в голову не приходило.

— Не будь вульгарным, Рауль.

— Сколько ты платишь той девочке из Бартса? Как ее, Молли Хупер?

— Нисколько. Не все можно купить за деньги.

— Дашь мне адрес своего мастера по фотошопу? Хорошие фотки. Себе такие хочу.

6

— У Джима появились странные идеи, — пожала плечами Джейми. — Что я, по-твоему, должна была делать? Ждать, когда он натворит дел? Нет уж, спасибо. Предпочитаю действовать превентивно. Мы не в игрушки тут играем.

Джейми говорила, не отрываясь от работы — очередной виртуозной подделки, на этот раз кого-то из художников Ренессанса. Сильва в них решительно не ориентировался, и в принципе не понимал прелести этих картин с однотипными сюжетами, дебелыми как одна женщинами и искусственными позами всех действующих лиц без исключения.

— Поставить меня в известность для начала. Мы партнеры, дорогая моя, — напомнил Сильва. Мистер Фань из Триад, когда к нему обращались таким голосом и с таким выражением лица, бледнел, робел, и резко начинал перед Сильвой лебезить.

— А смс-рассылку для всех, с кем мы работали, не сделать, случаем?! — Позиции мистера Фаня по данному вопросу Джейми не разделяла.

— Ты разбиваешь мне сердце, дорогая. Я-то думал, у нас особые отношения, интимные, можно сказать.

— Ну, переспала я с тобой пару раз, — пожала плечами Джейми, — за компанию с Джимом. Не надо делать вид, что это что-то значит. Ты же сам в это не веришь.

Холодность в ее голосе не должна была задевать, но задевала. Сильва ненавидел, когда его отвергали, даже если это была женщина, на которую у него не было никаких особых планов. Отдельно от Джима, по крайней мере.

— Боже, какая дешевая мелодрама. — Сильва возвел очи горе, но Джейми было плевать — она даже не повернулась, чтобы оценить его гримасы.

— Ты мне будешь говорить о мелодрамах? Определись уже, что ты хочешь сделать со своей бывшей начальницей, а потом упрекай меня в мелодраматизме.

— Я хочу ее убить, это я дал понять ясно и недвусмысленно, по-моему. Но не вижу, какое это имеет отношение к делу. Ты, судя по всему, не в настроении сегодня.

— Ты не должен был сюда приходить. — Джейми вздохнула, повернулась к нему, наконец, отложила кисточку. — Ирэн Адлер — мое прикрытие, законопослушное альтер эго. В этом доме не должно появляться сомнительных личностей. Зачем вообще встречаться лично? Есть интернет.

«У тебя этих прикрытий как бездомных кошек в подвале».

— Хотел посмотреть тебе в глаза.

— Посмотрел?

До Джейми было несколько шагов. Глаза у нее были серо-голубые и льдисто-холодные, рот — карминово-алый, волосы — светлые, аккуратно выкрашенные в дорогой парикмахерской. Руки перемазаны вонючей краской. И не скажешь, что перед тобой организатор огромного количества преступлений.

— Ты так и не сказала, откуда тогда, в Праге, у тебя был мой номер телефона?

— Я уже ответила.

— Я хочу честный ответ.

— Да черт побери, — вздохнула Джейми, — почему ты никогда не веришь мне?

— Ты солгала мне, что твой брат мертв, и удивляешься? Дорогая... — Сильва постарался вложить в свой голос как можно больше укоризны.

— Он и был мертв... — Она потерла висок. — Неважно.

7

Арендованная яхта — небольшое суденышко с парусной оснасткой и мотором — была куда меньше «Химеры» и близко не могла сравниться в роскоши — совсем не то, к чему Сильва привык, одним словом. Кроме него и Джейми, на яхте была только только пара матросов-англичан, один из них — такой молчаливый, что мог бы сойти за немого, и Люн, громила-азиат, которого Сильва притащил с собой из Шанхая. Один матрос стоял у штурвала, Люн неприкаянно шатался туда-сюда, а Джейми сидела на низкой крыше кубрика, прихлебывая из горлышка пиво.

— Провинциальная Англия — провинциальные напитки, — прокомментировала она.

— Ты где откопала такой хлам? — Яхта, маленькая и облезлая, зато носящее гордое имя «Гвиневра», раздражала своей убогостью.

— Не привередничай. Тебе что, мало внимания? Хочешь, чтобы нас все местные рыбаки и туристы запомнили?

— Разве ты не часто здесь бываешь?

— Не особенно.

После того разговора в доме Ирэн Адлер от Джейми неделю не было ничего слышно, а потом она позвонила и попросила приехать.

— Джим хочет кое-что тебе показать. Вернее, чтобы я тебе это показала.

И вот теперь они забрались в английскую провинцию, и очередным этапом поездки оказалось плавание вдоль берега на какой-то развалюхе.

По правую руку темнел берег, и когда на горизонте появилась резко выдающаяся в воду узкая полоска суши, сначала казалось, что это просто еще один изгиб основной береговой линии. Но вблизи стало видно, что это изгибавшийся дугой мыс, на самом высоком и выдающемся в воду месте которого возвышался старый, судя по обшарпанному виду, заброшенный маяк. У его основания виднелись еще какие-то строения, жилые или хозяйственные — с яхты было не разглядеть. Матрос оглянулся на Джейми, она ему кивнула.

— Причал с той стороны.

— Мы сюда тащились, чтобы полюбоваться на старый маяк?

— Ооо, это особенное место, — протянула, почти пропела Джейми. Она стянула с головы шапочку, позволив ветру растрепать волосы. — Секретное место.

— Это дыра. И ветер здесь ужасный, кстати.

Узкий мыс, изгибаясь дугой, образовывал крошечную бухточку, в которой яхта могла бросить якорь, там даже было какое-то подобие причала, сложенное из крупных каменных плит. По шаткому трапу они перебрались на сушу.

— Твой мордоворот останется на яхте, — безапелляционно заявила Джейми. — Только ты и я. Или так, или никак.

— С чего это вдруг?

— Так надо. Ты что, боишься? Не доверяешь Джиму? — Она даже не спросила, доверяет ли он ей, как будто отрицательный ответ подразумевался по умолчанию.

— А ты не боишься? — Сильва осклабился. Игры в загадки от семейки Мориарти начинали надоедать. Погода в Англии была отвратительная, и лучше б он сейчас в отеле сидел.

— Чего?

— Меня, например.

— Ты же от любопытства помрешь, если убьешь меня сейчас, — хмыкнула Джейми.

В общем и целом она была права.

— Могу убить после, — предложил Сильва.

***

— Мы с Джимом часто играли здесь детьми. — Костер, сложенный из старых досок в защищенном от резких порывов ветра закутке между стеной маяка и сараем, слабо горел, то и дело предпринимая попытки потухнуть. — Родители нам, конечно, запрещали, у этого места дурная слава. Но нас ничто не могло остановить. Мы уже тогда были отчаянные.

Джейми вытянула руки над огнем, и на краткое мгновение Сильве показалось, что языки пламени просвечивают сквозь ее бледные пальцы. Вечерело, все вокруг приобретало тот особый вид, который бывает, когда в современный мир вторгается что-то столь архаичное как огонь. Само место сейчас выглядело моложе, как будто на дворе были семидесятые или восьмидесятые, а двадцать первый век с вездесущим интернетом, сверхскоростями и гаджетами еще не наступил. Как будто они двое школьников, забредших сюда после выпускного или вечеринки. Ощущение было настолько острым, что Сильва даже перестал поминутно задаваться вопросом, зачем они вообще сюда приехали. Джейми явно была не настроена вот так сходу объяснять, но не сентиментальными же соображениями была продиктована эта поездка? По крайней мере, одна тайна семейки Мориарти обещала быть раскрытой в скором времени. Сильва сделал мысленно пометку: проверить, кто жил в этих краях лет тридцать назад. Может, Джим хотел таким образом дать понять, что доверяет ему? Загладить, так сказать, то недоразумение, которое у них возникло из-за истории с кончиной Ричарда Брука? «Не занудствуй, Рауль, делай то, что Джейми скажет», — ответствовал на все вопросы по телефону Джим.

Джейми откупорила банку с пивом, глотнула, запрокинув голову. Шея у нее была нежная и тонкая, (наверное, ее несложно сломать, автоматически подумал Сильва). Она вообще этим вечером казалась особенно хрупкой и юной, похожей на студентку, какой, наверное, была когда-то. Все они когда-то кем-то были. Сильва, например, был молодым идиотом по имени Тьяго Родригез. Потом тот умер, потому что был глупцом, а Триады теперь запугивает приходящий из сети призрак.

В потрескивании костра и шуме моря прошлое и настоящее причудливым образом перемешались, и Сильве показалось, что тот, другой, бродит где-то рядом, прячется в тенях. Даже — что уж совсем немыслимо — будто он ненадолго стал им. А все оттого, что не положено криминальным боссам жечь костры в старых развалинах.

— Ты притащила меня сюда, чтобы показать, где вы с Джимом играли в детстве? Только для этого?

— Это была идея Джима. — Джейми отбросила с лица волосы. — Если собираешься поехать в Денби и спросить его зачем — то не стоит. Вряд ли он ответит что-то внятное.

— Я все равно поеду и спрошу.

— Воля твоя. — Джейми поднялась. — В паре часов ходьбы есть фиговенький отель, если поторопимся — успеем, пока хоть что-то будет видно на здешних дорогах.

***

Отель и вправду был дрянной. Провинциальная романтика, которую так горазды воспевать некоторые писатели, определенно от Сильвы ускользала, перспектива всю ночь ворочаться на здешней скрипучей кровати была пугающей. Он как раз собирался позвонить Люну, когда в дверь постучали.

Волосы у Джейми были мокрые после душа, и это делало ее как-то мягче. А еще то, что на ней была футболка с дурацкой надписью, какой Сильва никогда у нее раньше не видел. Наверное, была надета под свитером все это время.

— Пустишь девушку погреться? У меня в номере жутко дует. — Джейми проскользнула мимо него внутрь, не дожидаясь приглашения.

Она остановилась в центре комнаты и повернулась к нему, засунув руки в карманы джинсов. Рукава у этой ее футболки были совсем короткие. Не похоже, чтобы ей было холодно.

Интересно, если он трахнет сестру Джима без Джима, как это отразится на их отношениях?

8

В Лондоне Джейми потащила его на кладбище.

— Хочу показать тебе кое-что, — все так же туманно пояснила она.

— Фамильный склеп?

Она загадочно улыбнулась в ответ.

— Ладно, но с тебя копия Модильяни. Ненавижу кладбища. — Сильва усиленно делал вид, что ему неинтересно, а сам жадно прикидывал, сколько еще информации может ему сегодня перепасть. Мориарти, которые столько времени были неразрешимой загадкой, вдруг начали раскрывать свои тайны!

— Да ты просто вымогатель! Модильяни — это же такая скучища!

— Э-э-эй! Я ничего не говорю про твои вкусы.

После блуждания между бесконечными рядами могил (среди памятников попадались совершенно чудовищные в своей безвкусице) они вывернули к скромному надгробию из серого гранита.

— Даже не смешно, — проинформировал Сильва стоявшую рядом Джейми. На надгробии было имя — Тьяго Родригез — и даты. Дата рождения была как у него, а смерти — 2002 год. Накрапывал дождик, и оттого все это как-то особенно отдавало дешевкой. — Ты ради этого тащила меня сюда?

— Две пули в спину, контрольный в голову, — пояснила Джейми. — Пафосные похороны за счет конторы.

— Конторы?

— МИ-6. — Джейми бросила на него странный, почти укоризненный взгляд. — Они старались, но так и не смогли ничего найти.

— Одного не пойму: какое отношение этот тип, которого зовут как меня, имеет ко мне.

— Его не «зовут как тебя», это ты и есть.

Сильва расхохотался. А ведь в психушке из двоих близнецов Мориарти сидел Джим.

— Я знала, что тебе будет смешно. — Джейми почему-то не улыбалась. — Множественность миров, бесчисленное число вероятностей. Всему этому даже можно найти научное объяснение, но я с этим просто живу. А началось все с того маяка. Он вроде переходной точки между мирами, место, где ткань между двумя реальностями особенно тонка. Мы с Джимом многому научились с тех пор. Ты и не представляешь, что можно творить с реальностью, тасуя туда-сюда кусочки параллельных миров, у нас к этому врожденный талант. Именно так Джим устроил свою смерть. Но я не лгала, он правда меня не предупредил. Мы гении в этой области, без ложной скромности могу сказать. Нам повезло, что мы есть друг у друга: временами это ужасно одиноко — видеть то, что не видит никто другой. — Последнюю фразу Джейми произнесла каким-то слегка изменившимся голосом. — Когда в голове такая куча реальностей одновременно — порой просто крыша едет. По Джиму заметно.

— А по тебе так сразу и не скажешь.

Джейми промолчала.

Расстройства психики и черный юмор у Мориарти — определенно, семейное.

— Прелестно, — Сильва даже не скрывал своего сарказма, — и кто же в этой версии сказки меня убил?

— Имя Себастиан Моран тебе что-нибудь говорит?

— Нет. Окей, шутка удалась, только она не смешная, так что давай поедем к тебе домой или в отель.

— Я не шучу, — очень спокойно произнесла Джейми. Сильва встретился с ней глазами и невольно вздрогнул — у нее сейчас был взгляд древней ведьмы, безумной, жестокой и всезнающей. Почему он раньше этого не замечал?

— Ты, блядь, больная. Вы оба больные, ты и Джим. И знаешь что, милая? Это становится чертовски утомительно. — Он грубо отпихнул ее и, отойдя в сторонку, набрал номер Люна. «Набранный вами номер не существует», — искусственным голосом сообщила ему сеть. Что за хрень? Следующим на очереди был телефон такси.

— Машину к воротам... — Наверное, после того, как разочек умрешь, восприятие меняется, потому что пистолет Джейми, направленный на него, Сильва не увидел, а почувствовал. Пуля царапнула по рукаву куртки — Сильва успел спрятаться за ближайшим достаточно высоким и широким надгробием.

— Ты разочаровал меня. Почему ты мне никогда не веришь? Что, блядь, с тобой не так?! — Джейми тоже успела спрятаться, и теперь кричала ему из-за помпезного памятника с ангелом.

— Все! — честно ответил Сильва. Не говоря уже о том, что верить Джейми Мориарти было извращенным способом самоубийства. Он вытащил свой пистолет. Ну что за ужасное место для смерти одного из них, а?

— Жаль, что придется тебя убить. — Джейми все не затыкалась. — Ты нам идеально подходил, мы могли бы быть одной командой, еще можем. Мы говорили об этом с Джимом еще до Праги, когда ты случайно отслеживал нас в других реальностях, сам того не замечая. Не зря эти идиоты из Триад считают тебя нечистью. Наверное, это из-за того инцидента с цианидом, он активировал это в тебе, хотя я еще не совсем поняла механизм.

«Да пошла ты». Стрелять было не во что — сучка хорошо пряталась, — оставалось слушать ее треп.

— Скажи, — внезапно спросила Джейми, — каково это — умереть?

— Больно.

Дождь усилился. Подумалось, что похороны в такую погоду — ужасный штамп все-таки.

9

После досадной неудачи в зале суда пришлось срочно импровизировать, и это было плохо. Сильва ненавидел импровизации. Непродуманные детали, вечно что-то не готово, и вот то, что задумывалось как прекрасно срежиссированный спектакль, превращалось в дешевый балаган с актерами, которые путали свои реплики и говорили невпопад. На случай всевозможных досадных неприятностей у него, конечно, был в запасе план B, но он не включал возможности того, что его противник начнет совершать такие абсурдные вещи. Бросить все, что могло служить защитой: надежные стены МИ-6, многочисленную охрану, агентов — и отправиться в какую-то чертову Шотландию на «Астон Мартине», бросающемся в глаза на каждой заправке как породистая собака среди дворняжек! В Шотландию, мать ее. В старый (уже разваливающийся, небось) дом Бонда. Даже не смешно. Кто из них двоих спятил, Бонд или Оливия?

Чтобы найти в сжатые сроки пару десятков профессиональных головорезов, готовых совершить экскурсию в шотландскую глубинку, пришлось позвонить местному посреднику, Рамси Эджертону. Предстояло грубое представление со стрельбой, никаких взломов чужих компьютеров и прочих эффектных манипуляций с электроникой, и уже одно это выводило из равновесия. Но человек со вкусом всегда найдет возможность себя проявить, Сильва собирался показать этим занудам из МИ-6, как устраивать вечеринки.

Маленький частный аэродромчик (фирма «Черч и Стоун», все записано на подставных лиц, ни одна крыса не подкопается) служил точкой сбора.

Вертолет уже стоял на взлетной площадке, лопасти винта резали воздух, а Сильва тем временем листал новости в телефоне: что пишут про стрельбу в зале суда, просочились ли какие-нибудь важные детали в прессу. Слова, которые употребляли репортеры для описания, прямо скажем, не рядового инцидента, были безликими и обтекаемыми, в них было что-то столь же заунывное, как в бесконечных рядах надгробий на кладбище. Вот так помрешь, а про тебя даже ни одна сволочь нормально не напишет.

Из-за угла ангара вывернула тонкая фигура в пальто. Люн, молчаливый азиат, последние несколько лет работавший у Сильвы охранником, направил на непрошенного гостя пистолет.

— Мистер Мориарти. — Здешнего криминального царька местные боялись, будто он был как минимум графом Дракулой. Видно, старина Рамси не был исключением.

Вблизи гроза и ужас криминального мира Англии выглядел еще более щуплым, чем на фото. «Шкуру спустить с этих долбоебов из охраны. Сказано было — никого левого не пускать».

— Мистер Сильва. — Мориарти кивнул. Мордочка у него была совершенно крысиная, и весь он был слегка игрушечный — бледный, хрупкий, с зализанными волосами и бусинками темных глаз.

— Чему обязан? — Вопрос был отнюдь не праздный. Сильва на всякий случай огляделся по сторонам, но, на первый взгляд, все было в порядке. Те наемники, которые должны были ехать на машине как авангард, толпились в сторонке, что-то обсуждая, но ничего тревожного в их поведении как будто не было. Томми Фенг, руководивший ими, недоуменно приподнял бровь, глядя на Сильву — мол, что происходит.

— Моя сестра просила передать вам это. — Мориарти вынул из кармана конверт.

— Мистер Мориарти, мы оба знаем, что у вас нет сестры. — По крайней мере, если верить доступной Сильве информации, а он привык считать, что при желании может выяснить все.

— И еще передать вам, что вы ее разочаровали.

— Чего вы хотите? — Сильва ощутил раздражение. Все это было сейчас не к месту — Мориарти, говорящий загадками, трепливость Эджертона — он слишком близко подошел к желанной цели, осталось только руку протянуть.

Вместо ответа Джим развернулся и пошел прочь, засунув руки в карманы пальто.

В конверте был только тонкий листок бумаги, а на нем одна фраза, написанная от руки: «Почему ты мне никогда не веришь?»

Чушь какая-то.

При других обстоятельствах Сильва отнесся бы к происшедшему серьезно, основательно, но сейчас было не до того. Слишком много надо было успеть сделать, слишком мало времени. «Мамочка», как он любил называть бывшую начальницу, определенно заждалась, сидя в старом поместье Бонда.

Оливия, будь ты проклята, сука.

***

Шотландские холмы уносились прочь под днищем вертолета, в плеере играли «Земляничные поля». Смятый листок бумаги тихо шуршал в кармане кожаного пальто Сильвы при каждом движении. Смысла в этом письме не было никакого, вообще. Интересно, в этом доме Бонда (как его, Скайфолл?) хотя бы отопление нормальное есть? Или они с Оливией сейчас сидят там у камина и боятся отойти в сторонку, чтобы не отморозить свои задницы? Представление об английской провинции у Сильвы, сказать по правде, было весьма расплывчатое. То есть о шотландской. Но все когда-то бывает первый раз — любовь, секс, предательство, Шотландия.

Раздался громкий хлопок, и плавный ход машины нарушился, вертолет тряхнуло.

— Блядь, — выругался Сильва. Только поломки сейчас не хватало. Только не это, дорогой боженька, такой красивый спектакль испортишь: с появляющимся из-за горизонта вертолетом, стрельбой и фейерверками.

Второй хлопок был громче. Под «I`m going to Strawberry Fields...» вертолет начал стремительно заваливаться вниз и на бок.

Эксперты, расследующие аварию, скажут, что падение было очень быстрым.

Говорят, перед смертью перед глазами проносится за считанные мгновения вся жизнь. Что ж, может и так.

Сильва, по крайне мере, успел увидеть какую-то не ту жизнь. Вернее, жизни. Много. И ту, в которой несколько лет назад он таки нанял Мориарти, чтобы разобраться с Оливией Мэнсфилд (и где у Джима была сестра), и ту, где Джим умер по-настоящему и лежал мертвый на прозекторском столе с развороченным черепом, пока патологоанатом Молли Хупер писала заключение о смерти, вытирая слезы рукавом халата. Ту, где Сильва убил Джейми, и где она убила его, и где психиатрическая лечебница Денби — просто кучка развалин, служащая ночевкой для бомжей и местом паломничества для любителей разрушенных зданий. Где Джейми никогда не возила его на старый маяк и он не стоял на своей же могиле. И где он до сих пор работает в МИ-6, взламывает сайты во славу Англии и ругается с Оливией и этим придурком Джеймсом Бондом (ну сколько можно почем зря портить оборудование, а?!). И даже ту, где Джима вообще не существовало, была только Джейми, и она сидит в тюремной камере и рисует портрет узкоглазой женщины по имени Джоан Уотсон.

0

Тьяго поднялся по лестнице на четвертый этаж. Может, он и был в числе любимчиков начальства в Гонконгской резидентуре МИ-6 (резидентуре Г, как значилось в рабочей переписке), но от таких вещей, как ограниченный бюджет и его последствия, это не спасало. Он снимал квартиру в доме без лифта, потому что так было дешевле, и сэкономленные деньги тратил на то, на что обычно их тратят неженатые мужчины его возраста (да и женщины тоже). Особыми удобствами жилье не отличалось, в частности, в подъезде вечно ломалась дверь. Вот и сегодня был такой случай. Завидев женскую фигуру на ступеньках чуть выше лестничной площадки, куда выходила дверь его квартиры, Тьяго мысленно напрягся — не в его правилах было бегать от женщин, но работа на все накладывала свой отпечаток. Незнакомка сидела на ступеньках в выжидающей позе и будто бы не выглядела угрожающе. Тусклая лампочка роняла желтые лучи на светлые волнистые волосы и кожаную куртку, на узкие щиколотки и тонкий браслет часов на запястье. При виде Тьяго она поднялась на ноги. Одновременно с этим по лестнице снизу вывернул тощий узкоплечий парень — или мужчина? возраст определить было сложно — темноволосый, но тоже европеец, с крысиной мордочкой и маньячной усмешкой. «Блядь». Это уже выглядело подозрительно.

— Мы тебя ждали, — произнесла блондинка. Вдвойне подозрительно. О встрече со своими его бы предупредили.

— Да ну? — Тьяго нащупал в кармане брюк складной нож. Стрельбу без необходимости устраивать не стоит, много шума — и как следствие, вероятных объяснений с полицией. Парочка не выглядела такой уж опасной физически — девчонка и задохлик, — но никогда не знаешь, у кого припрятано в кармане острое шило или еще какая дрянь.

— Ага, — подтвердил мелкий. Скользя рукой по перилам, он сделал пару шагов вверх, ступая через ступеньку. Пожалуй, нападения стоит ждать от него. Даже по короткому «ага» чувствовалось — этот человек опасен.

— Вы, главное, соседей не перебудите, — ухмыльнулся Тьяго. — А то они и так жалуются, что музыка слишком громко играет.

— Не бойся, мы тихо. — Пока Тьяго следил за парнем, девица ухитрилась переместиться вниз по ступенькам абсолютно бесшумно и теперь протягивала ему какую-то бумажку.

— Номер телефона. Позвонишь нам... когда-нибудь.

Не дожидаясь ответа, она сунула бумажку Тьяго в руку и, стуча каблуками, стремительно скользнула мимо него, мимо мелкого парня вниз. Мелкий задержался. Долгие несколько секунд они с Тьяго пялились друг на друга.

— На кого вы работаете?

Мелкий расхохотался.

— Джейми, ты слышишь, он спрашивает, на кого мы работаем? — крикнул он своей спутнице.

Из лестничного колодца донесся в ответ серебристый смех.

«Психи какие-то».

На работе об этой истории Тьяго никому не рассказал («Да о чем тут рассказывать, парочка каких-то полудурков», — убеждал он себя, хотя сам этому не верил), но номер телефона с той бумажки (почему-то не местный, английский) он заучил наизусть, а листок бумаги сжег. Как большинство программистов, он хорошо запоминал цифры.

@темы: R - NC-17, Свободное задание, БИ-5, команда "Опасная бритва"

---

Свободное задание: "Связанный", Джон Уотсон/Шерлок Холмс, слэш, драма, NC-17

[Команда Рапира]

Название: Связанный
Автор: robin puck
Бета: МКБ-10, .Вещь не в себе
Версия Шерлок ВВС
Размер: миди, 11 700 слов
Пейринг/Персонажи: Джон Уотсон/Шерлок Холмс, Мэри Морстен, Майкрофт Холмс, Билли
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Прошло уже два года, а Джону до сих пор снится его лучший друг Шерлок Холмс.
Дисклеймер:
Примечание/Предупреждения: AU относительно 3 сезона; фантастическое допущение, которое делает все проще и сложней одновременно.
Тема задания: Свободное задание
Размещение: Только после деанона

Музыкальный автомат вечно заедал на этой нелепой песенке: рефреном повторяющиеся слова Sell Me A Coat, каждое утро одно и то же. Джон поморщился, вилкой закидывая фасоль поверх яичницы и стараясь откусить так, чтобы чертов желток опять не потек по подбородку.

– Как ты можешь это есть, – с отвращением сказал Шерлок. Он сидел за столом напротив: в пальто с поднятым воротником, сложив руки в перчатках прямо перед собой, рядом с чистой салфеткой и нетронутыми приборами. Почему-то его вилка с ножом были гораздо красивее, чем у Джона, и даже казались серебряными.
– Не все же такие роботы, как ты, – пробормотал Джон себе под нос, ловя ускользающую фасолину. – Некоторые люди едят по утрам, Шерлок.
– Сейчас вечер, – безапелляционно ответил тот и едва заметно фыркнул. – А наедаться на ночь вредно, тебе ли об этом как медику не знать.
Джон поднял голову от тарелки и только в этот момент заметил, что за окном, спиной к которому сидел Шерлок, – темнота. Музыкальный автомат споткнулся на середине фразы и начал с начала, все эти ляляля, зимний день, колючие снежинки, моя летняя...
– Нет, – сказал Джон, еще не осознавая толком, против чего протестует. – Нет, Шерлок. Не надо.
Шерлок нахмурился и что-то произнес, но Джон уже его не слышал, потому что чертова Sell Me A Coat звенела в ушах пронзительной трелью. Он зажмурился и помотал головой, пытаясь избавиться от режущих перепонки звуков, он вскинулся и почти закричал…


– О господи, – сказал Джон, пытаясь отдышаться от резкого рывка. Перевел взгляд на трезвонящий телефон. Восемь утра. Какого черта? Что ей нужно в восемь утра?
– У тебя там все нормально? – спросила Гарри таким голосом, будто только что бежала стометровку, и Джон заставил себя сдержаться.
– Вообще-то я спал, – сказал он ворчливо. – Что со мной может произойти?
Гарри хмыкнула.
– Я знаю, ты решишь, что я чокнулась или что еще похуже, но мне просто приснился странный сон, и я решила убедиться, что ты жив и здоров.
– Отлично, – пробормотал Джон, плюхаясь обратно на подушку.
– Не говори так, как будто и не ждал от меня ничего вменяемого. Я волнуюсь. Ты в последнее время…
– Со мной все хорошо, – перебил ее Джон, сглатывая и закрывая глаза. Что-то ему такое снилось. Что-то очень славное…
– Точно хорошо?
Джон вздохнул.
– Гарри, ничего страшного не случится, если ты мне дашь выспаться. Но вот в противном случае я за последствия не отвечаю.
– Ладно, – неохотно протянула она. – Я позвоню вечером.
– Не надо, – попросил было Джон, но в трубке уже гудело. Он обессиленно уронил руку на постель и зевнул. Ему снилось что-то ужасно приятное. Редкое, невероятно ценное…

«Джон», – произнес строгий голос в голове, и он резко сел, внезапно вспомнив.
Шерлок. Ему снился Шерлок. Живой, такой же невыносимый, как всегда. Как всегда был. Джон тихонько зарычал и стукнул по постели кулаком. Теперь уже и речи не шло о том, чтобы заснуть снова. Он себя знал. Будет лежать еще час или даже два и мучиться, вспоминать, думать, перебирать варианты: а если бы я поступил не так, а если бы я сказал не это, а если бы я... Бессмысленное, но очень мучительное занятие. А до будильника тем не менее еще три часа, работа сегодня во вторую смену, и хорошо бы выспаться.
О чем он был, этот сон? Перед глазами мелькали только какие-то отрывки – солнечные блики на стеклах, деревянный, темный и изрезанный ножами стол паба, почему-то крахмальная салфетка и сияющие серебряные зубцы двузубой вилки. Что такими едят? Лимон? Омаров? Надо же, какой бред.
– Плохо спали? – мимоходом спросила медсестра, выкладывая перед ним на стол карту очередного пациента. Джон сделал страшные глаза, потряс головой, показывая, как ужасно он спал, и медсестра негромко рассмеялась. Мэри, ее звали Мэри: светлые кудряшки, большие глаза, обаятельная улыбка. И вот уже вторую неделю она была как-то особенно внимательна к Джону, даже ласкова с ним. Вроде бы ничего особенного, обычная внимательность и дружелюбие к коллеге, но что-то во всем этом было такое... Что-то невысказанное, но приятно теплое в интонациях, взглядах, даже в манере улыбаться. Наверное, стоило пригласить ее на свидание. Так, ничего особенного, просто выпить после работы. Вдруг ему не показалось, и он действительно ей нравится?


– Добрый день, мистер Коллинз! – улыбнулся Джон входящему посетителю. – Присаживайтесь и рассказывайте о вашем артрите. Боли каждое утро, а к вечеру ослабевают, не так ли?
Мистер Коллинз, высокий и болезненно худой старик, на секунду замер, глядя на него сквозь толстые стекла очков, а затем церемонно присел на самый краешек стула, насильно выпрямляясь и стараясь держать спину.
– Вероятно, у меня в дополнение к артриту и проблемы с памятью, – сказал он грустно, но с достоинством. – Разве я уже приходил к вам на прием?
– Нет, но ведь у меня есть ваша история болезни, – улыбнулся Джон, раскрывая папку, и тут же осекся – карта была заполнена только в приемной, там не было данных даже о первичном осмотре в клинике. Он пробежался глазами по оставленным в опросном листе галочкам, с облегчением отметил, что артрит у пациента все-таки имеется, и притянул к себе бланки анализов.
– Для начала нам будут нужны данные лабораторных исследований, сделаем анализ крови на антитела к ЦЦП.

Это уже немного беспокоило. Сначала была квартирная хозяйка, у которой Джон поинтересовался, как себя чувствует ее сломавшая ногу племянница, но оказалось, что даже о наличии племянницы миссис Бокенен ему не рассказывала; вышло неловко. Кажется, старуха решила, что Джону насплетничали соседи, и теперь смотрела на него неодобрительно каждый раз, как им случалось встретиться. Потом Джон с чего-то решил, что Сильвия Джонкерс, заведующая ортопедическим отделением, беременна, и между делом спросил, не знает ли она, кто займет ее место на время декретного отпуска. Оказалось, Сильвия так боялась возможного выкидыша, что никому не говорила о своей беременности, даже мужу. Слава богу, она предположила, что у Джона просто опытный глаз, все-таки на четвертом месяце беременность уже можно кое-как определить, и тот невольно попал в конфиденты. Теперь с ним делились всеми проблемами, страхами и сомнениями, и не то чтобы это слишком раздражало Джона, но было как-то немного странно.
А сейчас еще и мистер Коллинз.

– Вы их просто очаровываете, – сказала Мэри вечером, забирая у него карту последней пациентки. – Миссис Льюис говорит, что вы самый чуткий доктор, который у нее был, и буквально читаете мысли.
Джон невольно рассмеялся.
– Да, есть у меня такая особенность. Суперсила. На самом деле я… – он немного неловко пожал плечами, – инопланетянин-телепат. Мирный. Не собираюсь никого завоевывать.
Мэри усмехнулась, глядя на него с любопытством.
– Вот как? Тогда скажите, о чем я думаю?
Джон шутливо нахмурился, пристально вглядываясь в ее лицо: сияющие глаза, легкие морщинки, улыбчивый рот.
– Вы…Кофе, – немного растерянно сказал Джон. – Вы хотите… то есть вы думаете, что я собираюсь пригласить вас выпить кофе.
– Серьезно? Я так думаю? – Мэри даже отступила на шаг, а ее взгляд из мягкого и веселого моментально стал жестким и острым.
– Да. То есть… – Джон помотал головой, пытаясь все свести к шутке. – На самом деле, это я собирался позвать вас выпить. После работы, знаете, ничего особенного, просто по-дружески. Извините, что так неловко вышло. Мне показалось это забавным.
– Конечно, – улыбнулась Мэри.
– Конечно?
– Да.
Джон прищурился, неуверенно улыбаясь.
– То есть – да?
– Да, да, – засмеялась Мэри, окончательно оттаивая. – Только не сегодня, на этот вечер у меня уже есть дела.
– Тогда завтра?
– Завтра.
– Отлично. Хорошо.

Он неловко потер руки, глядя ей вслед, и решительно кивнул собственным мыслям. Давно пора было это сделать. В конце концов, сколько можно быть одному. Теперь даже приличных оправданий не осталось – Шерлока нет, ему никто не мешает и не пытается… Джон закрыл глаза, глубоко вздыхая, постучал напряженными пальцами по столу. Рано, рано вспоминать об этом. Думать об этом рано.
Обычно мысли о Шерлоке одолевали ближе к ночи. Днем он привык успешно сопротивляться: горе, гнев, отрицание, смирение – это все уже давно ушло, осталась только глухая тоска, которую замечательно заглушал повседневный шум. Работа, коллеги, пациенты, изредка – встречи с приятелями в пабах. Но вечером, когда он оставался один: тесные бледно-желтые стены съемной квартиры, узкая койка, чистый стол – приходила тоска. Шерлок будто просыпался где-то у него в маленькой, огороженной части сознания и принимался по своему обыкновению бродить взад и вперед, бубнить себе под нос, стучаться, требуя к себе внимания, подавать неожиданные реплики. Ночью от него и вовсе покоя не было: проникал в каждый сон, заставляя просыпаться на сбитых влажных простынях задохнувшимся, измученным несбыточностью этих снов, с закипающими в уголках глаз слезами.
Живой человек рядом мог бы помочь. Прогнать призрака. Дать возможность хотя бы попытаться вернуть свою жизнь себе.
Наверное, это было не слишком-то порядочно по отношению к Мэри, такое потребительское отношение, но почему-то Джону казалось, что ей тоже нужно забыться, переключиться с проблем прошлого на вполне себе приятное настоящее. Жить. Они могли бы подойти друг другу. У них могло бы получиться. Тем более, что Мэри ему действительно нравилась, она была симпатичной, неглупой, смешливой и совершенно хладнокровной в нужных ситуациях.

– Да просто идеал, а не женщина, – с непонятной интонацией заметил Шерлок, не оборачиваясь. На нем был его привычный бордовый халат, а давно не стриженные волосы спускались чуть ниже плеч.
Джон растерянно оглянулся по сторонам. Стеллажи уходили вдаль и ввысь на какие-то немыслимые расстояния, терялись в туманных далях – заставленные пестрыми папками, выстроенные лабиринтами.

– Что это? – спросил он. Стоящий к нему спиной Шерлок вздрогнул и обернулся.
– Как ты тут оказался? – спросил он удивленно, и Джон пожал плечами.
– Хотел бы я знать. А что это за «тут»?
Шерлок нахмурился, отводя глаза и постукивая папкой, которую держал в руках, по ладони.
– Место отложенных воспоминаний. Интересно. Самоорганизовавшаяся проекция подсознания? – пробормотал он озадаченно. Джон кашлянул, напоминая о себе.
– Место отложенных воспоминаний? Объяснишь, что это?
– Да, – спохватился Шерлок, снова поднимая на него взгляд. – Место, где я храню воспоминания, которые требуют дополнительного обдумывания, перед тем как я решу, какую часть из них сохранить, а какую можно удалить безболезненно.
Джон невольно приоткрыл рот, заново оглядывая бесконечные стеллажи.
– Вот это все… Сколько же тут воспоминаний? Ты складываешь сюда вообще все, что ли?
– Не говори ерунды, – небрежно ответил Шерлок. – Вот полки с отложенными воспоминаниями. Все остальное – иллюзия.
– О, – пробормотал Джон, глядя на три полки с десятком тоненьких папок, сиротливо опирающихся друг на друга картонными боками. – Иллюзия. Понятно. Зачем тебе иллюзия?

Шерлок посмотрел на него раздраженно и, сунув папку обратно на полку, взял следующую.
– Ты намерен и дальше задавать столь же бессмысленные вопросы?
– Ну извини, мне интересно, какого черта ты нагородил целый лабиринт ради… О, – сказал он, неожиданно понимая. – Ты что, боишься…
– Ты уже здесь, – перебил его Шерлок. – Очевидно, что, чего бы я ни боялся, это теперь не имеет значения.
– Мне это не так чтобы очевидно, – пробормотал Джон, и Шерлок поморщился, снова отворачиваясь.
– Ты мне мешаешь.
– Ну еще бы. Не против, если я развлекусь, пока ты… не знаю, что ты там делаешь.

Шерлок только небрежно дернул кистью через плечо, не отрываясь от чтения. Понятно. Джон взял с полки первое попавшееся отложенное воспоминание и уселся в стоящее тут же кресло. Очень удобное и привычное кресло, будто бы прямиком из их гостиной на Бейкер-стрит. Откашлявшись, он развернул папку и нахмурился от неожиданности.


– Самоубийство, – скучным голосом сказал Шерлок, стоя у окна и выглядывая на улицу. – Очевидно.
Он даже не потрудился переодеться, принимая посетительницу, бледную заморенную женщину с распухшим покрасневшим носом и жидкими, связанными в мышиный хвостик волосами.
– В полиции сказали так же, – грустно подтвердила женщина. – Но почему? Ведь он… у него только начало все налаживаться.
Только теперь Джон осознал необычность всей ситуации: он смотрел на происходящее глазами Шерлока, чувствовал его раздражение, мимолетную злость и неожиданно капельку острого интереса.
Шерлок отвернулся от окна и растянул губы в приветливом оскале.
– Могу я взглянуть на его квартиру, миссис…?
– Паркер, – сказала женщина, поднимаясь. – Тимоти… он жил в подвале у наших родителей. Я отведу вас туда.
– Ну конечно, – кивнул Шерлок. – Я так и думал.
Он шагнул вперед, к выходу из комнаты, и Джон внезапно снова оказался самим собой, сидящим все в том же кресле посреди фальшивых стеллажей. Воспоминание закончилось.

– Когда это было? – спросил он у спины Шерлока. Тот обернулся с таким видом, будто меньше всего ожидал его здесь увидеть. Прищурился, разглядывая папку, перевел взгляд на Джона.
– Еще до нашего знакомства.
– Ты хранишь это воспоминание так долго и до сих пор не решил, что с ним делать? – поразился Джон.
– Признаться, я не слишком спешил его обдумывать, – пробормотал Шерлок себе под нос, задумчиво глядя на Джона и больше не отворачиваясь.
– Почему? – полюбопытствовал тот. – Что в нем такого особенного? Я не заметил что-то важное?
Шерлок нахмурился, задумавшись на секунду, а потом пожал плечами.
– Пожалуй, в этом смысл твоего появления. Не знаю, почему иначе я не могу от тебя избавиться.
– Ну спасибо, – пробормотал немного обиженный Джон, но Шерлок тут же прервал его эмоции решительным жестом.
– Действительно. Мне нужно обсудить это с тобой. Пускай даже с виртуальным тобой.
– Я не более виртуален, чем ты, – заметил Джон, но Шерлок только отмахнулся.
– Дело не в том, что сохранено непосредственно в этом воспоминании. А в том, что случилось позже. Я оставил на поверхности только хвостик, безобидную верхушку айсберга воспоминания. Даже если его найдут, никому не придет в голову копнуть глубже и вытянуть на поверхность все воспоминание и связанные с ним ассоциации целиком.
– Звучит немного параноидально, – заметил Джон. – У кого есть желание и, главное, возможности копаться в твоей голове?

Шерлок посмотрел на него почти с нежностью.
– Ты и правда ведешь себя, как настоящий Джон Уотсон. У меня очень милое и щедрое подсознание. И галстук, как всегда, не подходит к рубашке. Не буду утомлять тебя лишними подробностями, они не нужны ни тебе, ни мне. Тимоти Эйвери, младший брат миссис Паркер: тридцать три года, разработчик баз данных, покончил с собой, повесившись в подвале дома родителей, где до этого проживал в течение пяти лет. Причиной самоубийства послужило повторение травмирующей ситуации из его подросткового периода: когда Эйвери было пятнадцать, одноклассница, в которую он был влюблен, пообещала ему секс, отвела в спальню родителей и велела раздеться, после чего привела туда же половину класса, которые посмеялись над Эйвери и выкинули его одежду в окно. С тех пор Эйвери замкнулся в себе, ни с кем не общался, не пытался завести какие-либо отношения с противоположным полом. А буквально за месяц до самоубийства познакомился в одном из секс-чатов с женщиной, которая проявила в нем заинтересованность. Несколько раз они общались в приватных чатах, занимаясь виртуальным сексом, обменялись фотографиями и решили все-таки встретиться. Нужно ли говорить, что вместо соблазнительной нимфы на встречу пришел бородатый мужчина весом под триста фунтов? Он не хотел ничего плохого, считал, что удачно пошутил, но для Эйвери эта шутка послужила спусковым механизмом. В тот же вечер он отформатировал жесткий диск на своем ноутбуке и повесился на крюке от люстры.

– Боже, – пробормотал Джон, потирая переносицу.
– Меня заинтересовал этот случай, вернее то, насколько сильно эпизод из детства Эйвери повлиял на его жизнь.
– Это полноценная психологическая травма, Шерлок. Естественно, она повлияла на его жизнь. Мне интересно, почему никто из близких не озаботился лечением этой травмы?
Шерлок склонил голову набок, внимательно на него глядя.
– Возможно, никто не посчитал это существенным?
– Ну конечно, – Джон всплеснул руками и хлопнул себя по коленям. – Человек в тридцать два года живет в подвале у родителей притом, что обладает хорошей профессией и достаточными средствами, чтобы завести свой дом и семью, и никому даже в голову не приходит, что тут что-то не так.
Джон осекся и нахмурился, глядя Шерлоку в глаза.
– Почему ты отложил это воспоминание? Что ты хотел обдумать? Ты хотел что-то обсудить со мной.
Шерлок молча снял с полки рядом с собой другую папку, потолще и пообтрепанней. Протянул ее Джону.
– Здесь все.
Джон осторожно провел пальцами по ветхой картонной обложке, почти стертые карандашные буквы в правом верхнем углу складывались в слово «Телескоп». Он бережно открыл папку, придерживая тонкие папиросные листы от порыва налетевшего ветра, где-то над головой заполошно защебетали птицы, в глаза ударил яркий, желтый сквозь зеленые листья, солнечный свет…


– Давно не виделись, – неприязненно бросил Джон, собираясь обойти припарковавшийся прямо у выхода из госпиталя «Ягуар», но Майкрофт Холмс с чрезвычайно терпеливым видом распахнул перед ним дверь автомобиля и многозначительно кивнул.
– Серьезно? – Джон сунул руки в карманы куртки и качнулся с пятки на носок, почти с ненавистью глядя Майкрофту в глаза.
– Я серьезен как никогда, мистер Уотсон, – вздохнул тот, фальшиво улыбаясь. – Нам нужно поговорить. Это не займет и пары минут. Я не собираюсь вас похищать или делать что-либо еще столь же бессмысленное. Маленькая дружеская беседа, и я снова исчезну.
Немного посопев, Джон неохотно кивнул. Болтать с братцем Шерлока у него не было никакой охоты, но и стоять друг против друга как бараны у самого подъезда госпиталя не хотелось. Еще не хватало тащить старые истории на новое место работы.

– Сегодня вы искали в Интернете некоторую информацию, – не откладывая, начал Майкрофт, едва они захлопнули двери машины. Джон фыркнул.
– Вы что, жучка ко мне подсадили?
– Как вы могли подумать, – укоризненно покачал головой Майкрофт. – Просто весь трафик вашего госпиталя проходит через оператора, которого, в числе многих, приходится… в некотором смысле, контролировать определенным органам. Никакого нарушения конфиденциальности, нет причин волноваться. Никому не интересны подробности частной жизни граждан, просто запросы в поисковиках фильтруются на наличие определенных маркеров, сигнализирующих, что на интересы определенного пользователя стоит обратить внимание...
– Отлично, – скривился Джон. – Что, запрос «Майкрофт Холмс» несет ту же опасность, что и «Как изготовить атомную бомбу» или «Детское порно»?
– Не преувеличивайте, – отмахнулся Майкрофт. – За теми, кто интересуется изготовлением атомной бомбы, никто не следит, а детским порно занимается другое подразделение. Просто не так уж много людей вообще когда-либо слышали мое имя. Как правило, это или те, кто имеет отношение к Шерлоку, или те, чей интерес не может быть праздным.
Майкрофт значительно посмотрел на Джона, и тот с недоумением пожал плечами.
– Это заставило вас приехать сюда и отнимать мое время? Что, я теперь преступник, раз вспомнил о вашем существовании?
– Нет, – коротко ответил Майкрофт. – То, что вы помните обо мне, нельзя посчитать неожиданным. Однако меня удивил полный текст запроса: «Майкроф Холмс и Синтия Ньюмар».

Джон обреченно прикрыл глаза, отворачиваясь к окну.
– Откуда вам известно это имя? – вкрадчиво поинтересовался Майкрофт.
– Приснилось, – буркнул Джон.
Он ожидал очередной снисходительной реплики, но Майкрофт молчал, кажется, он даже дыхание затаил, вслушиваясь.
– Мне приснился Шерлок, – терпеливо пояснил Джон, – и рассказал о том, что когда ему было десять лет, вы встречались с этой… Синтией Ньюмар. Она... в общем, такой сон. Не знаю, возможно, он упоминал мисс Ньюмар раньше, и я сейчас вспомнил.
– Вряд ли, – негромко заметил Майкрофт после продолжительного молчания. – Шерлока сильно задела история с Синтией, но мне казалось, он навсегда похоронил ее в недрах своей памяти. Стер ее.
– Откуда, по-вашему, я тогда мог услышать это имя? – мрачно спросил Джон, однако Майкрофт уже взял себя в руки и приторно улыбнулся.
– Благодарю, что уделили мне внимание, мистер Уотсон. Думаю, в ближайшее время мы с вами не увидимся.
Чертыхаясь про себя, Джон вылез из «Ягуара» и захлопнул дверцу. Автомобиль тут же тронулся с места и через минуту скрылся в оживленном транспортном потоке.
– Как насчет кофе? – спросила из-за его спины Мэри. – Приглашение все еще в силе?
– Да! – спохватился Джон, оборачиваясь. – Извините, что пришлось ждать. Давний знакомый.
Мэри только многозначительно хмыкнула, решительно беря его под руку.
– Отыграюсь на десерте.
И Джон невольно рассмеялся. Пожалуй, стоило бы выкинуть из головы перестраховщика Майкрофта, да и все эти дурацкие сны. Впрочем, сны были неплохими. Возвращали в старые добрые времена, не оставляя мерзкого послевкусия потери и горя.
Не всякие сны о мертвом друге могут таким похвастать.


– Погоди-погоди! – Джон уперся рукой Шерлоку в грудь, останавливая. – Ты ведь хотел с этим разобраться, и я здесь, чтобы тебе помочь.
– Не с чем разбираться, – буркнул Шерлок, морщась. – Джон, меня ждет барон Мопертиус.
– Подождет твой барон.
Шерлок раздраженно выдохнул, закрывая глаза.
– У меня на редкость въедливое подсознание, – пробормотал он себе под нос, и Джон насмешливо фыркнул.
– Ну да, конечно. Не зли меня, Шерлок.
Тот снова вздохнул и покачал головой, сдаваясь.
– Ну, раз уж от тебя никуда не денешься…

Теперь они находились в самом центре большого круглого помещения, направленный справа и сверху прожектор освещал только крошечный пятачок под самыми их ногами, окружающая остановка и стены терялись в кромешной темноте, но почему-то Джон был уверен, что знает это место.
– Когда Майкрофт только начал встречаться с Синтией Ньюмар, – сказал Шерлок, глядя Джону в плечо, – он… думаю, он уже тогда понимал, что ничем хорошим это не кончится. Она была глупой. То есть она была самой привлекательной девушкой из всех, поступивших в том году в Оксфорд, для Майкрофта она была красивой статусной вещицей, которую необходимо иметь, но совершенно не обязательно… использовать в повседневной жизни.
– Ты хочешь сказать… – неуверенно начал Джон, и Шерлок кивнул, позволяя ему не заканчивать.
– У них почти не было секса, для обычных восемнадцатилетних подростков это, как ты понимаешь, нетипично, поэтому мисс Ньюмар резонно заподозрила, что не является основным объектом интереса моего брата.
Он замолчал, прикусывая губы и хмурясь.
– Может быть, если тебе не хочется об этом рассказывать, я просто посмотрю воспоминание? – предложил Джон.
Шерлок вздрогнул, глянув на него почти в ужасе.
– Нет. Ни в коем случае. Это воспоминание я удалил безвозвратно.

Джон вздохнул, кивая. В общем, этого и следовало ожидать, не зря воспоминания о Синтии Ньюмар оказались привязаны к делу о детской травме самоубийцы.
– Давай зайдем с другой стороны, – сказал он. – Ты хотел разобраться с этим эпизодом, сделать из него какие-то выводы, и для этого оставил привязку в этом своем…
– Месте отложенных воспоминаний, – подсказал Шерлок.
– Да. То есть тебя что-то беспокоит. Какая-то связь между делом этого парня и… твоими проблемами.
– У меня нет проблем, – быстро сказал Шерлок, закатывая глаза. – Это не проблема.
– Что – не проблема?
Шерлок взглянул ему в лицо, хмурясь, мотнул головой, и тут же яркий свет залил все вокруг.
– Что за… – Джон рефлекторно вскинул руку, защищая глаза, растерянно оглядываясь по сторонам…
Помещение и действительно было круглым или казалось таким из-за странно плывущего фокуса взгляда. Стены оказались обиты лиловой тканью с матовым орнаментом из листьев и сплошь увешаны портретами в рамках – простых деревянных и резных позолоченных, прямоугольных и овальных, больших и маленьких. По периметру комнаты громоздились завалы стульев, столиков, комодов и этажерок, но весь этот беспорядок только угадывался, ускользая от глаз. Джон смотрел на портреты, один за другим, на каждом из них была изображена женщина – только женщины. Блондинки, брюнетки, шатенки, длинноволосые и коротко стриженые, в блузках, сарафанах, платьях, брючных костюмах… Без лиц. У каждой пространство от подбородка до лба было гладким, как у манекена, кроме одной.

Тщательно выписанный маслом портрет Ирен Адлер помещался в скромной овальной раме. Были видны только обнаженные плечи, так что оставалось непонятно, то ли ловкая аферистка основательно декольтирована, то ли, по своему обыкновению, обходится и вовсе без одежды.
– Ого, – сказал Джон, отворачиваясь. Почему-то даже десятки безликих портретов не смущали так, как эта женщина.
– Почему она? – спросил он, прочистив горло. – Ирен Адлер? Что в ней?
Шерлок пожал плечами, не сводя взгляда с картины.
– Она умна… – протянул он задумчиво. – В ней была загадка. В ней единственной была.

Вздохнув, Джон невольно поежился.
– Но даже она изображена достаточно целомудренно.
– Самое возбуждающее в этой женщине – ее мозг, – перебил Шерлок. – Я полагал, уж ты-то способен понять.
– Да уж чего тут не понять, – пробормотал Джон себе под нос. – Сколько тебе было, когда мисс Ньюмар решила отомстить Майкрофту? Десять?
– Почти одиннадцать, – неохотно буркнул Шерлок.
– Половое созревание еще не наступило, но ты уже понимал, что происходит. – Джон пожал плечами. – В этом вся проблема.
– Это не проблема, уверяю тебя!
– Ну да, конечно.
– Если ты собираешься продолжать развивать эту смехотворную идею, я, пожалуй, лучше вернусь к барону Мопертиусу.
– Эй, – Джон ухватил его за рукав, и Шерлок замер, упорно глядя в сторону. – Ты бы не отложил то воспоминание, если бы ситуация не беспокоила тебя, ты ведь и сам понимаешь. И, тем более, ты не показал бы это все мне.
– Я и не показывал, – проворчал Шерлок. – Ты сам пришел и копаешься тут у меня, как у себя в кладовке. Откуда ты вообще взялся, Джон? Что ты тут делаешь?
– Я… – Джон растерянно оглянулся по сторонам. – Не знаю. А где оно находится, это твое «тут»?
– Там же, где и обычно, – теперь Шерлок смотрел на него с легким беспокойством. – Чертоги разума. Мои чертоги разума.

В это раз пробуждение было мягким, Джона словно вынесло из странной комнаты ярким лучом света, и он открыл глаза, щурясь на незадернутое с вечера окно. Небо сияло белизной в узкой щели старой улицы. Черные крыши, черные дымоходы домов напротив. Когда живешь достаточно высоко, получаешь какие-то преимущества, скрашивающие необходимость добираться до квартиры, преодолевая множество лестничных пролетов. Шесть. Шесть лестничных пролетов. Раньше было всего два, Джона устраивало, его вообще все устраивало, жил бы до сих пор припеваючи, если бы кое-кто не устроил свою дикую выходку.
– Хоть одно воскресенье, – донесся женский голос из-за стены. – Бога ради, он мог бы хотя бы одно воскресенье не нажираться, чертова свинья.
Джон поморщился, сдергивая одеяло и поднимаясь. Он и не думал, что здесь такие тонкие стены. Не замечал раньше.


Когда они вышли из кафе, буквально через пару шагов Мэри сама взяла его под руку, и Джон невольно разулыбался, как неловкий подросток. Будто ему лет пятнадцать, не больше, и это – его первая девочка, которая официально позволила себя угостить мороженым. Хотя на самом деле они ели картошку с рыбой и запивали пивом, черт возьми, им обоим хорошо за тридцать, и если это еще не последний шанс наладить хоть какую-то личную жизнь, то очень близко к тому.
– Кстати, ты говорила, что была в Торонто, – напористо продолжил Джон разговор, завязавшийся еще в кафе, – мне тоже доводилось.
– Я не была в Торонто, – неожиданно перебила его Мэри, и ее рука, до сих пор относительно расслабленно лежащая на сгибе локтя Джона, на секунду напряглась так, что тот болезненно охнул и отступил в сторону.
– Подожди, – Джон остановился, глядя на нее с недоумением. – Постой. Ты ведь говорила, что…
– Нет.
– По работе… что-то связанное с нефтяными, да, нефтяными корпорациями.
– Джон. Хватит.
Сейчас Мэри была бледна до страшного, она стояла напротив и смотрела на Джона холодно и отстраненно, как смотрят на незнакомца, на опасного незнакомца, на…
– Но ты же сама рассказывала, – растерянно сказал Джон, но Мэри только вздернула бровь.
– Я не рассказывала тебе об этом. И мне очень интересно, кто рассказал.
– Я… – Джон покачал головой, чувствуя, что щеки горят от неловкости. – Я не понимаю.
– Кто-то говорил с тобой обо мне? Кто-то указал на меня. Кто?
– Нет. Нет, Мэри, клянусь… – он всплеснул руками, выдыхая. – Я вообще не понимаю, почему мы об этом говорим. Даже если ты не была в Торонто... Возможно, я перепутал с кем-то. Где-то слышал.

– Это не так, – почти мягко сказала Мэри, и Джон понял, что она права. Он определенно видел это все совсем недавно: улицы, сияющие зеркальными витринами, Си-Эн Тауэр, постоянно маячащая вдали, отражение в зеркале заднего вида – блондинка в огромных темных очках, скрывающих половину лица, компактный пистолет в дамской су…
– О, господи, – выдохнул Джон, тряся головой. Он чуть не упал, но Мэри цепко схватила его за рукав и сильно встряхнула.
– Джон, – позвала она, заглядывая ему в лицо. – Джон, что бы ты ни слышал обо мне. Забудь. Хорошо?
Джон кивнул, с трудом дыша.
– Для твоего же блага, – она с сожалением коснулась его виска кончиками пальцев и сочувственно улыбнулась. – Мне так жаль.
Джон потянулся было к ней, но Мэри быстро отступила, выпуская его, шагнула назад, еще дальше, еще – Джон уже не видел ее, только слышал стучащие по мостовой каблуки. Непонятная мутная слабость, затопившая его с головой, снова колыхнулась внутри. Джон не помнил, как он добрался до ближайшего дома. Пришел в себя, только сидя прямо на тротуаре, прислонившись спиной к стене. Рядом сидел еще кто-то, от кого резко и неприятно пахло потом и особой мерзкой сладковатой кислятиной, присущей людям, живущим на улице.

– Хреново, – сказал этот кто-то. Трудно было не согласиться. Джон слабой рукой машинально ощупал карманы. Кошелек был на месте, ключи тоже. Уже неплохо.
– Самоубийство – это хреново, – развил свою мысль сидящий рядом. – Так можно и с ума сойти. Особенно, если человек неподготовленный.
Джон еле удержался от того, чтобы не застонать в голос. Только этого ему не хватало.
– Иногда так накрывает, что спасает только вмазаться, – незнакомец вздохнул, и перед Джоном появилась его не особо чистая ладонь. – Меня зовут Билли, кстати.
Ну, вот еще!
– Очень приятно, – просипел Джон, подтягивая к себе ноги, уперся ладонями в шершавый кирпич позади и напрягся, выталкивая себя наверх от заплеванной брусчатки и грязной руки бездомного наркомана.
– Ты привыкнешь, – философски заметил снизу Билли. – Со временем все налаживается, сильно фигово только в первое время.
– Ну, у тебя-то, смотрю, это время основательно затянулось, – пробормотал себе под нос Джон, отходя подальше и отряхивая брюки.
– Дамочка, кстати, жутковатая, – поделился Билли, не обращая внимания. – Не советую.
– И что бы я делал без твоих советов, – покачал головой Джон. Он уже собирался идти, но на секунду остановился, в замешательстве оглядываясь.
– Помощь нужна? – спросил он, сам себя кляня за то, что ввязывается. Но Билли только фыркнул.
– Еще увидимся, помощник.
– Не думаю, – Джон отвернулся почти с облегчением. Нужно было добраться домой. Сколько он просидел на тротуаре? Что это вообще было? Какой-то странный приступ. И Мэри… То, что произошло с ней, было необъяснимей всего. Жутковатая дамочка, и вправду.


– Хорошо, ты не хочешь об этом говорить. – Джон прищурился, глядя вверх. – Можем поговорить о чем-нибудь другом.
Солнце было мягким и ласковым, не слепило глаза, но согревало, ощущение было почти тактильным. Здесь вообще было много тактильных ощущений: упругая сочная трава, на которой они сидели, мягкая шерсть пледа, плотный твид костюма, хрустящая и ломкая фольга с еще теплыми сэндвичами внутри. Где-то в саду между деревьями гуляла Синтия Ньюмар, восемнадцатилетняя девушка с очень странными психологическими проблемами, но им ее было не видно.
Шерлок молчал, задумчиво колупая ногтем фольгу на своем сэндвиче, и Джон предложил:
– Поговорим о другом воспоминании?
Шерлок вскинул на него нечитаемый взгляд, и Джон пояснил:
– Там, на той полке, стояло несколько папкок. В одной было воспоминание о самоубийце, что было в остальных?
Шерлок еще немного подумал, а потом со вздохом отложил сэндвич в сторону.
– Тебе никто не говорил, что ты назойливый?
– Назойливый?
– Приходишь сюда каждый день, требуешь каких-то объяснений…
– Может, это потому что ты мне задолжал кое-какие объяснения? – пожал плечами Джон. Шерлок нервничал, причем, нервозность сочеталась со смущением – дело было нечисто.
– Там ведь не очередная история растления малолетнего тебя? – с опаской спросил Джон.
– Меня никто не растлевал!
– Потому что еще одна – это даже для тебя чересчур.
– Нет.
– Уверен?
– Можешь взглянуть сам, – небрежно бросил Шерлок и отвернулся. Одна из папок была здесь, лежала частью на пледе, частью – на траве, по картонной обложке бежал муравей, плясали солнечные блики, прорываясь сквозь шумящую листву наверху.
– Если ты не хочешь, чтобы я смотрел, – начал Джон, но Шерлок быстро мотнул головой.
– Это о тебе.
– Что обо мне?
– Это воспоминание – о тебе. Так что ты имеешь полное право его посмотреть.
Джон покачал головой от неожиданности.
– Ладно, – сказал он неуверенно. – Хорошо. Обо мне, надо же. Что ты мог обо мне…

Аппетитно пахло пастой с мидиями, у Анджело всегда подавали отличную пасту с мидиями, вот только Джон этого не знал и заказал стандартную карбонару, которая Шерлоку нравилась гораздо меньше. А мидий ели за столиком позади: он – тренер по боксу, за пятьдесят, ни разу не был женат, хотя всегда мечтал о большой семье, в последнее время зрение резко стало падать, так что он задумывается о пенсии. Она – слегка за тридцать, больше пяти лет живет с бойфрендом, но тот не спешит делать предложение или хотя бы принять решение насчет ребенка. Она регулярно принимает антидепрессанты, это свидание для нее – жест отчаянья, у Анджело она не в первый раз и надеется, общие знакомые донесут ее бойфренду, что она была на свидании с другим, и это подтолкнет его в нужную сторону. Глупо, бойфренд в любом случае не намерен на ней жениться.
– Значит, у тебя никого нет, – сказал Джон тем немного напряженным тоном, который обычно означает у людей его склада работу мысли и одновременно волнение. – Как и у меня. Отлично. Чудесно.
О, нет. Совсем не чудесно. Волнение появилось в тот момент, когда Шерлок сказал, что не интересуется девушками. До этого Джон был сосредоточен и напряжен, но тут его будто мокрой тряпкой по лицу хлестнули. Он сделал неверные выводы и разволновался. Его задевает эта тема, ему небезразличен чужой гомосексуализм, Джон просто лучится фальшивой доброжелательностью, но на самом деле его задевает настолько, что… да, пожалуй, можно сказать, что он ошарашен и в свете новых сведений пытается рассматривать кандидатуру Шерлока как потенциального партнера. Что, конечно же, абсолютно неприемлемо.
– Нет, – уверенно ответил Джон, практически моментально успокаиваясь. – Нет, я не предлагаю. Просто хочу сказать, что с этим нет проблем. С моей стороны – все в порядке.
– Хорошо, – немного растерянно сказал Шерлок. – Спасибо.
Пожалуй, следует вернуться к этому моменту в следующий раз и обдумать повторно. Возможно, он что-то упустил…


Если во всех этих снах и есть какой-то глубинный смысл, то вот он. Подсознание уже напрямую разговаривает с ним, перестав выдумывать странных девушек и несчастных самоубийц. Ладно, пожалуй, про самоубийц – это лишнее. Воспоминание о первом вечере в компании Шерлока почти не болезненно, может быть, у него наконец-то отболело и зарубцевалось все там, где еще год назад безнадежно кровоточило. Правда, еженощный Шерлок во сне слегка портит картину, но, возможно, это такой способ принятия правды. С другими же не сложилось.
Джон работал в первую смену, так что никто особенно не был в обиде на него за рассеянность, пациенты сменяли один другого, спать хотелось просто зверски, хорошо, что у Мэри Морстен сегодня был выходной, иначе бы пришлось с ней разговаривать и выяснять, что случилось на их последнем свидании. Честно говоря, Джон совсем не хотел этого. Не сейчас по крайней мере.
Подкинутое Шерлоком во сне воспоминание было таким четким и ясным, какими его собственные воспоминания никогда не бывали. Все запахи, вкусы, звуки, тактильные ощущения, вереницы мгновенных выводов, будто стайки рыбок, цепляющиеся ко всему, что попадало в поле зрения. И в центре – он сам, Джон Уотсон, без прикрас. Не так уж приятно смотреть на себя со стороны. Еще менее приятно слышать чужие выводы относительно собственного поведения.
Шерлок – тот Шерлок во сне – был уверен, что у Джона был гомосексуальный опыт, что он рассматривал нового соседа с этой точки зрения, что он страдал от внутренней гомофобии и еще массы самых разных, зачастую противоречащих друг другу, проблем и побуждений одновременно. Это неприятно походило на правду, и, господи, Джон не собирался распутывать этот клубок никогда, но после сегодняшнего сна отвязаться от мыслей стало практически невозможно.

Все дело в Гарри. Джону было двенадцать, когда старшая сестра объявила о своей гомосексуальности родителям, и все посыпалось. То есть, возможно, все начало сыпаться и раньше, но до этого Джон ничего не замечал и был уверен, что живет в счастливой дружной семье. Теперь же начались скандалы за скандалами, хоть он из подросткового чувства противоречия и жалости занял в семейных спорах позицию сестры, это привело только к тому, что и к ней, и к родителям он со временем начал испытывать одинаковую неприязнь. Отец с матерью в результате развелись, переругавшись и между собой тоже, Гарри бросила колледж, начала пить, болтаясь то с одной подружкой, то с другой, то с десятой, а Джон… Вся эта петрушка пришлась как раз на период пробуждения его первых желаний, так что путаница вышла та еще. Поговорить толком было не с кем, потому что родителей трясло от одного упоминания чего-то, относящегося к сексу, первая влюбленность в девочку из класса старше пролетела почти незаметно, зато скандал, устроенный, когда Джон засиделся за уроками и остался ночевать у школьного приятеля, запомнился надолго.
Наверное, Джон все-таки не был гомосексуалом, но все вокруг так много и часто об этом говорили, что он невольно начал обращать внимание на парней. Ничего такого, никакого даже особого влечения, просто привычка смотреть на мужчин так же оценивающе, как и на девушек. Вот этот симпатичный. У того отличная задница. А у этого, когда он улыбается, ямочки на щеках. Очень мило.
Может быть, из этого бы что-то в результате и вышло, и Джон наконец выбрался бы на свою жалкую единичку по шкале Кинси, вот только единственный парень, который ему понравился настолько, чтобы целоваться ночью под черным холодным небом пустыни, в результате переметнулся на другую сторону и напоследок подстрелил Джона как чертову куропатку. Это совсем не способствовало желанию экспериментировать.

Да, Джон был практически уверен, что Шерлок гей. Даже когда появилась мисс Адлер, и между ней и Шерлоком завязались нелепые и болезненные недоотношения, закончившиеся гибелью несчастной. И вот это предполагаемое гейство вкупе с необъяснимой интимностью их отношений бередило его. Постоянно. В любую минуту, когда тот был рядом, даже в короткие периоды судорожных отношений с девушками, имена которых Джон запоминал с трудом.
Нет, он ничего не хотел, не планировал и, упаси господь, не фантазировал на эту тему. Но Шерлок с самого начала и до самого конца, несмотря на все отрицания, все-таки оставался… любимым человеком, да, так можно сказать. Ведь дело не в сексе. Любовь может быть чисто дружеской. Платонической. Да?
Вымыв руки после очередного пациента и бездумно глядя в зеркало перед собой, Джон вдруг замер, огорошенный неожиданной мыслью.
Нет.
Не может.
Черт возьми, Джон Уотсон, это очень вовремя – понять, что ты банальнейшим образом влюблен в лучшего друга, через два года после его смерти. Потрясающее чувство момента. Господи, и он еще думал, что все отболело.
– А Мэри Морстен попросила перенести ее смену, – многозначительно заметила миссис Гордон на стойке регистрации. Джон только кивнул, проходя мимо нее к выходу, миссис Гордон явно неодобрительно смотрела ему в спину и даже что-то говорила вслед, но Джону было плевать, он не собирался ее выслушивать. Находиться на работе сверх положенного не хотелось ни минуты.
Нортумберленд-стрит 22, ноги сами несли его к знакомой двери так некстати вспомнившегося итальянского ресторанчика. Сколько он не был здесь? Давно, достаточно давно, но, и в самом деле, почему бы не заказать наконец эту чертову пасту с мидиями, раз уж ее фантомный запах преследует его весь день? Нужно же где-то пообедать.

Джон распахнул дверь, собираясь войти, но замер на пороге – ровно на том месте, где в день первого знакомства четыре года назад сидели они с Шерлоком, сейчас располагались Мэри Морстен и неизвестный ему мужчина с тяжелым бульдожьим лицом и слишком густыми бровями. Мэри сидела вполоборота к двери и не заметила появления Джона, а вот человек-бульдог на секунду вперил в него недобрый взгляд маленьких глаз и тут же отвернулся к своей спутнице.
Джон закрыл дверь и глубоко вздохнул, глядя на проносящиеся по улице автомобили.
– Неловко вышло, – сказал знакомый голос справа, и Джон обернулся. Давешний бездомный подпирал стенку рядом со входом в ресторан, подслеповато щурясь и заискивающе улыбаясь. Был он долговязый и тощий, весь какой-то грязноватый и потрепанный, но при этом умудрялся не выглядеть опустившимся.
– Билли? – уточнил Джон на всякий случай, дождался кивка и снова вздохнул. – Что ты тут делаешь?
– Вообще-то хотел тебе помочь, – неуверенно протянул Билли, – но ты вроде и сам справляешься. Пока справляешься.
Джон сунул руку в карман, нащупывая пару тяжелых фунтовых монеток.
– Давай-ка лучше я тебе помогу, – сказал он, протягивая деньги, но Билли только рассмеялся и покачал головой.
– А ты милый. Думаю, мы подружимся, а? Было бы неплохо, думаю я.
– Ну конечно, – пробормотал Джон себе под нос, отворачиваясь. Только этого еще не хватало. А ведь он просто хотел пообедать и поехать домой – пара пива, дурацкое шоу по телевизору и можно будет пораньше лечь спать, а во сне обязательно появится Шерлок, и все снова станет как в старые добрые времена, все станет…
– Ну да, я справляюсь, – сказал Джон негромко, переходя дорогу. – Великолепно просто справляюсь. Вот, уже начал сам с собой разговаривать. Видели бы вы мои сны.


– Ты прав, – неохотно признал Шерлок, с отстраненным видом наблюдая, как в стоящей на огне колбе пенится что-то нежно-сиреневое.
– Ну надо же, – хмыкнул сидящий на диване Джон. – Я прав, кто бы мог подумать. Кстати, в чем я прав?
– В том, что мне был нанесен эмоциональный ущерб, и хотя я сам расцениваю текущее положение дел удобным и всецело соответствующим моим жизненным целям, я не могу не признать, что, возможно, мои жизненные цели и взгляд на эмоциональную привязанность были бы сформированы в несколько ином ключе, если бы со мной не случился инцидент имени Синтии Ньюмар.
Шерлок так и не обернулся от кухонного стола, он, казалось, застыл на месте, задеревенел, проговаривая это все, будто бы озвучиваемые слова обретали плоть и ранили его уже физически. Джон невольно сглотнул от подступившей к горлу горечи, под желудком заныло.
– Ну, о прошлом жалеть не стоит, – преувеличенно бодро заметил он, натянуто улыбаясь. Шерлок только дернул плечом и поморщился.
– Я не собираюсь жалеть. Я хочу посмотреть, что будет, если кое-что изменить.
– Это каким же образом ты собираешься менять такие вещи?
Теперь Шерлок обернулся к нему уже всем корпусом, цепко вглядываясь в лицо.
– Раз уж ты здесь, раз уж мы оба здесь, – он обвел жестом гостиную их старой квартиры, – я воспользуюсь твоей помощью. Я скопирую твои паттерны сексуального поведения, – Шерлок подхватил с подставки пробирку, наполовину заполненную ярко-бирюзовой жидкостью, и продемонстрировал ее оторопевшему Джону. – И заполню этой информацией свои нулевые кластеры.

Он кивком показал на дымящуюся колбу. Джон открыт рот, прокашлялся и снова закрыл.
– Звучит чертовски странно, – сказал он наконец.
– Это и есть чертовски странный эксперимент, – кивнул Шерлок. – Ни у кого еще за всю историю человечества не было возможности осуществить что-то подобное. То есть возможности, вероятно, были, но я не уверен, что хоть кто-то из них догадался этим воспользовался.
– Из них? – осторожно переспросил Джон. Шерлок нетерпеливо дернул плечами.
– Рано или поздно ты поймешь, серьезно, даже я понял не сразу, но в конце концов все прояснится и, возможно, тогда ты уже не так легко дашь свое согласие на этот эксперимент.
– Погоди-ка! – возмутился Джон. – Я пока еще не давал никакого согласия!
Шерлок только терпеливо вздохнул, укоризненно на него глядя.
– Тебе понадобилось меньше суток, чтобы признать, что ты испытываешь ко мне сексуальное влечение, Джон. Не поверю, что ты предпочтешь оставить это влечение невзаимным.
Джон застыл, хватая воздух ртом и чувствуя, как краска заливает щеки.
– Ладно, – наконец выдавил он, снова откашливаясь. – Хорошо. А тебе-то это зачем?
– Любопытство, – лаконично ответил Шерлок и, поколебавшись, добавил: – Плюс, это может помочь открыть канал. Но это скорее предположение, чем уверенность.
– Какой еще канал? О чем вообще… – Джон хотел было подняться с дивана, чтобы подойти к Шерлоку, отобрать у него дурацкую мензурку и вообще остановить все это безумие, но почему-то, как в самом обычном сне, не мог даже двинуться с места.
– Тш-ш-ш, – сказал Шерлок, внезапно оказываясь на расстоянии вытянутой руки, так, что его наконец можно было рассмотреть. Оказывается, у него действительно отросли волосы почти до плеч. И не брился он, кажется, уже неделю.

– Мне нужна твоя помощь, Джон, – сказал Шерлок, серьезно глядя в глаза. – Без тебя мне не справиться. Снов недостаточно, мне нужно быть с тобой связанным, иначе я не смогу закончить и вернуться.
– Что... – Джон судорожно вздохнул, облизывая губы. – Ты хочешь вернуться?
– Конечно я хочу вернуться! – фыркнул Шерлок, снова оказываясь далеко, у кухонного стола, подтянутый и элегантный в черном узком костюме, со своей обычной стрижкой и, конечно же, гладко выбритый. – Я соскучился по нашей квартире, по миссис Хадсон. По нормальной химической лаборатории, а не этой видимости.
Он искоса кинул взгляд на Джона и негромко добавил:
– По своему другу. Я скучаю.
И Джон, стиснув зубы, решительно кивнул.
– Хорошо. Давай. Делай эту свою… что ты там собираешься делать.

Голубая жидкость в ту же секунду плеснула в кипящую сиреневую муть, заклубился дым, под потолок рвануло пламя, где-то раскатисто грохнуло громом, и мир будто взорвался перед глазами, обрушиваясь на Джона оглушительным грохотом, воем, визгом…
Он вскинулся на кровати, почти крича, зажимая уши ладонями – дикий ор не смолкал, давил изнутри на глаза, резонировал в черепе, будто бы ему под скальп засунули стаю воющих баскервильских псов.
– Черт, – выдохнул Джон, непривычным усилием изгоняя мяукающий и лающий зоопарк из своей головы. – Чертов Шерлок Холмс. Во что ты меня еще втянул.
Он повернул голову, вглядываясь в слабо светящиеся в темноте часы. Без семи минут пять. А ведь мог поспать еще полтора часа.


Ад. Вот как это называлось: ад с самого начала и до конца.
Они все болтали. Без умолку. Не затыкаясь ни на секунду. Люди на улице, люди в кафе, куда он забежал позавтракать и где от гомона его едва не вывернуло наизнанку. Люди в метро, откуда он вылетел пулей, едва спустившись на платформу. Пришлось брать такси до больницы, хоть это ему было совсем не по карману, но опоздание могло стоить гораздо больше.
И только в кэбе до него дошло, что не так.
Водитель всю дорогу бубнил какие-то глупости и довольно музыкально напевал популярные песенки. Ужас заключался в том, что он проделывал все это, не открывая рта.
Зажмуриться не помогло. Заткнуть уши руками – тоже. «Припадочный, что ли», – раздраженно и бессловесно сказал водитель, кинув на него быстрый взгляд в зеркало заднего вида.
– Здесь остановите, – с облегчением произнес Джон за квартал до больницы и выскочил из автомобиля как ошпаренный.
На работе все продолжилось.
Болтали все – медсестры, девушки на ресепшене, врачи, а особенно – пациенты. Эти вообще не останавливались в своих потоках жалоб, опасений, сиюминутных переживаний. За весь рабочий день в присутствии Джона молчала только одна глухонемая девушка. И ее молчание, вернее, те вербальные образы, которыми оно сопровождалось, были жутче всего.
Во время короткого перерыва Джон сам себе выписал рецепт на валиум, купил его в аптеке и выпил сразу три таблетки. Болтовня не прекратилась, но, по крайней мере, ему стало в достаточной степени плевать.
Впрочем, к концу рабочего дня эффект благополучно выветрился.

– Надо же, совсем перестал за собой следить, – сказала миссис Гордон на стойке регистрации, приветливо ему улыбаясь и забирая кипу карт. – Опухший какой-то. Может, пьет? Бедняга. Или он и вправду гей, как говорят. С этим своим детективом...
Перед глазами молниеносно промелькнуло несколько ярких и вполне недвусмысленных образов, от которых у Джона моментально бы покраснели щеки, задержись они достаточно, чтобы было можно рассмотреть детали. Но яркие картинки, переполненные явственно ощущающимся жаром, низкими стонами и резкими выдохами, тут же были перебиты задумчивым:
– Но ведь ухаживал он за этой потаскухой Морстен. Может, би? Надо сказать Люси, пусть подсуетится. Зарплата да еще и военная пенсия, и Дженни наконец заткнется со своим Колином, тоже мне нашла принца, какой-то водопроводчик.
Джон буквально выбежал на улицу, изо всех сил удерживая руки в карманах куртки, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Желание заткнуть обеими руками уши и заорать, чтобы заглушить шум, было просто нестерпимым. Бормотание. Бормотание. Бормотание на разные голоса со всех сторон. Будто неисправное радио, транслирующее сразу все доступные диапазоны, и как не выкручивай тумблер громкости, выключить совсем невозможно.
– Черт раздери, черт бы побрал, черт, черт, – бубнеж под нос помогал не слишком, зато его, почти бегущего по улице с перекошенным лицом, опасливо сторонились прохожие, каждый из которых внутренне замолкал на секунду, стоило ему приблизиться. Замирал, затихал, распространяя вокруг себя густо пульсирующую опаску, как осьминог выбрасывает чернила. Вдруг этот ненормальный посмотрит в глаза? Натолкнется? Заговорит? Бросится, не дай-то бог? Протискиваться сквозь чернильные облака прохожих было неприятно, но, по крайней мере, это были молчаливые чернила.
До дома он добрался уже совершенно вымотавшимся. Голова раскалывалась, ладони вспотели, и явственно накатывала паника. Хотелось забиться куда-нибудь в самое дальнее и глухое место, например, в шкаф и замереть там, зарывшись в душный ворох тряпья.
– В руках, – сказал Джон громко, на всю квартиру, заглушая голоса. – В руках себя держать.

Шизофрения, вот это что. Только этого не хватало. Чрезмерно реалистичные сны с участием покойника – еще куда ни шло, но голоса в голове – конец всему. Работать он теперь точно не сможет, о личной жизни, какой бы убогой они ни была в последние два года, можно забыть. Больницы, лекарства, его страховки не хватит на отдельную палату, значит, тщательно налаживаемая жизнь снова превратится в ад.
«Держитесь, милый доктор, – сказала ему миссис Хадсон два года назад, – Ох, не знаю, я бы, наверное, на вашем месте с ума сошла от горя. Извините. Извините».
Джон еще тогда подумал, что это как-то чересчур. Боль потери пережить трудно, иногда невозможно, но сумасшествие – это все-таки что-то из разряда романтических преувеличений.
– Черт. Чертовый чертов… – Джон стиснул зубы и зажмурился, сосредоточившись изо всех сил. Бормотание, до того еле слышное, взметнулось ураганным ревом, оглушило. В уши орали, скрипели, ныли, хихикали, но в основном уныло гундосили десятки голосов: мужские, женские, детские… Мечтательные, деловитые, нервозные, злые, влюбленные, отчаявшиеся, задумчивые – какие-то звучали громче, какие-то тише. Пара самых нейтральных по настроению болтались где-то на границе слышимости.
На них-то Джон и решил сфокусироваться, отсекая весь лишний шум.
– И вмесить одно взбитое яйцо, – размеренно сказали ему в правое ухо.
– …проходит под тележкой крана, – скучным голосом добавили в левое.
Отлично. Готовка и зубрежка. Нет ничего лучше. Даже с ума сойти не можешь с огоньком, Джон Уотсон. Скука!

Стараясь не раздражаться лишний раз, он некоторое время внимательно слушал рецепт пирога с ревенем, перемежающийся инженерными пассажами про неизолированный провод и какие-то тросы, выжидая, пока голоса не начнут звучать чисто, без постороннего шума на фоне. А потом аккуратно, почти без усилий, выключил тросы к чертям. Это было нетрудно, казалось, тросы сами были не против выключиться наконец.
С пирогом пришлось повозиться, но когда наконец смолк и этот голосок, Джон самокритично признал, что просто хотел дослушать рецепт до конца. Он любил ревень. И валиум, еще три таблетки и черт с ним.
– А ведь был уверен, что если кто и свихнется, так точно не я, – пробормотал он себе под нос, без сил обрушиваясь в постель. – Хотя, Шерлок, надо признать, ты все-таки успел первым. Чертов сукин сын. Совсем меня с ума свел.
Навалившаяся усталость была такой, будто он сутки тележку с камнями катал, мышцы гриппозно ныли, за глазными яблоками поселилась колючая боль. Надо было бы раздеться, но на это сил уже не хватало. Джон просто закрыл глаза, успев мимолетно посетовать на то, что спать в пять часов дня – вот это точно признак того, что у него не все дома, и провалился в крепкий сон.


Это не казалось странным, наоборот, ощущалось абсолютно закономерным: то, что теперь они лежали в одной кровати вплотную друг к другу, совершенно обнаженные, хоть Шерлок и был целомудренно укрыт простыней по самую шею. Что не мешало ему отнюдь не целомудренно держать Джона холодными твердыми пальцами за лицо и увлеченно вылизывать ему рот. Вылизывание тоже ощущалось… интересно ощущалось. У Шерлока подрагивали ресницы – он держал глаза закрытыми, и от этого ощущения становились только интересней: Джон почему-то не думал, что Шерлок при поцелуе закрывает глаза. Если честно, он вообще о таком не думалю Вернее…
– Стоп, стоп, – выдохнул он, с трудом отстраняясь и ловя на себе недоуменный холодный взгляд. – Я имею в виду… Господи, Шерлок, что мы делаем?
– Мне казалось, это очевидно, – спокойно ответил Шерлок, снова притягивая его ближе. – Это эротический сон, в нем происходит то, что и должно происходить в эротических снах.
– Ну ладно, – пробормотал Джон ему почти в губы, от близости вело и потряхивало. – Просто раньше ты мне не снился... в таких снах, я имею в виду.
– Это мой сон, мои правила, – поправил его Шерлок и снова поцеловал, прежде чем Джон успел возразить. И, спустя пары уверенных влажных касаний, возражать уже не хотелось совершенно. Откуда-то Шерлок совершенно точно знал, что надо делать, когда напирать, а когда поддаваться. Как едва слышно постанывать на выдохе, чтобы у Джона волосы на загривке поднимались дыбом. Как касаться – хирургически точно и четко – сильными пальцами затылка и шеи, чтобы Джон начинал стонать сам, невольно подаваясь ближе, прижимаясь и сквозь разделяющую тонкую простыню отчетливо чувствуя чужое возбуждение.

Это совершенно точно было сном, и Джону было наплевать, чьим именно, потому что только в самом глубоком и бесстыдном сне можно касаться губами длинного белого горла, замирать, чувствуя, как вздрагивает под языком кадык. Проводить раскрытыми жадными ладонями по гладкой плоской груди, впиваться пальцами в ребра, притягивая к себе ближе тяжелое угловатое тело. Смотреть в неправдоподобно светлые, дикие и раскосые глаза, а потом видеть, как опускаются короткие ресницы, как открываются полные губы прихотливой формы. Чувствовать влажные касания рта и жгучий жар в паху, когда простыня исчезает, и они наконец сплетаются конечностями, притираются друг к другу, торопливо вылизывая, трогая, стискивая друг друга.
– Ну что же, – чуть запыхавшимся голосом сказал Шерлок, отстранившись в самый неподходящий момент. – Это сработало.
– Что? – Джон инстинктивно облизнулся, глядя, как движется красный, опухший от поцелуев рот, нахмурился, поднимая глаза выше. – Сработало? Что сработало?
– Эксперимент, – голос Шерлока слегка дрогнул, а губы растянулись в жалкой заискивающей улыбке. – Ну же, Джон. Ты ведь помнишь, чем мы занимались в прошлый раз. Ты ведь помнишь?
Ну еще бы. Джон отодвинулся, это было неудобно, чертовски неловко – выпутывать конечности из того клубка, в который они сплелись.
– Значит, эксперимент. Отлично. Почему тебе даже в моем подсознании необходимо быть такой задницей, Шерлок? На хрена мне ко всему дерьму, что происходит в жизни, еще и эта чертова правдоподобность?
Шерлок растерянно моргнул, поджимая губы.
– Ты бы предпочел…
– Я бы предпочел свою шизофрению, раз уж мне довелось сойти с ума по твоей милости, так вот… я бы предпочел свою шизофрению в компании милого Шерлока.
– Милого, – с сомнением повторил Шерлок.
– Милого, – подтвердил Джон. – Прекрасного друга. Лучшего человека, что я когда-либо знал. Любимого мной человека. Что тебе стоит, сукин ты сын, хоть раз повести себя нормально, а не как всегда.

Кажется, Шерлоку было не слишком-то приятно это выслушивать, он хмурился и поджимал губы, как несчастный обиженный щеночек, но Джон как никто другой знал, что в большинстве случаев шерлокова уязвимость – это только видимость, которой он ловко пользуется, чтобы достигать своих чудовищных целей. Так что ему было не жаль Шерлока. Совсем. Абсолютно. Неа.
– Ну что же, – сказал наконец Шерлок, ухитряясь, даже лежа на боку, обиженно вскинуть подбородок и посмотреть на Джона сверху вниз, – должен тебя огорчить. Во-первых, я не бываю, как ты выразился, «милым» и не веду себя «нормально». Во-вторых, нет у тебя никакой шизофрении, не обольщайся.
– Я слышу голоса.
– Я тоже. Вот прямо сейчас слышу твой.
– Я имею в виду голоса в голове.
– А мы сейчас с тобой, по-твоему, где разговариваем?
– Это… – Джон поморщился. – Это не то. Я говорю не об этом.
– Поверь мне, – рассеянно пробормотал Шерлок, поднимаясь с постели, – ты именно об этом и говоришь.

Джон невольно сглотнул, облизывая взглядом его спину, широкие плечи, изгиб поясницы и обнаженную… Он кашлянул, заставляя себя отвести глаза. В сорок лет сойти с ума и обнаружить в себе настоящую тягу к представителям собственного пола – это не то, чем принято хвастаться на встречах выпускников. Нет, он, конечно, и раньше думал о Шерлоке в таком ключе, но обычно это были чисто теоретические размышления, даже не размышления, так, мыслишки, мелькающие время от времени и тщательно изгоняемые. А тут – пара осознанных сновидений, и будто бы кто-то отвернул кран с пометкой «Гомосексуальность» в его голове, началось все с пары капель, потом превратилось в робкую струйку, а теперь уже больше похоже на начинающийся потоп. И безо всякого пейотля.
– Имей в виду, что я слышу большую часть твоих мыслей, – сказал Шерлок, накинув наконец халат. – Так что, если можешь, воздержись от сомнительных сравнений, мое либидо еще не совсем устойчиво.
– Замечательно, – буркнул Джон, садясь на кровати. – Хотя бы одна хорошая новость: у тебя есть либидо.
Шерлок кивнул, продолжая рыться в шкафу.
– Да, я думал, будет хуже. Но проверка показала, что все замечательно работает и контролируется, так что эта новая часть не помешает мне в дальнейшей жизни.
Он повернулся и бросил на постель перед Джоном ворох одежды, в нем без труда угадывался его лучший костюм, тот, в котором он был на похоронах и сразу же после этого отнес в приют для бездомных.
– Одевайся, – предложил Шерлок. – Мы идем в ресторан.
– Ты немного перепутал, – устало ответил Джон, подтягивая к себе сорочку. – В ресторан обычно идут перед тем, как ложиться в постель.

@темы: R - NC-17, Свободное задание, БИ-5, команда "Рапира"

---

Свободное задание: "Похититель сердец", фик, АКД, ШХ, ДУ, PG, макси, кейс, драма

[Дротики]

Название: Похититель сердец
Автор:  Svengaly
Беты:  Ural Lynx,  Staisy_
Версия: АКД
Размер: макси, ~27 000 слов
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс, Джон Уотсон
Категория: джен
Жанр: кейс, драма
Рейтинг: PG
Саммари: Серия загадочных и жутких убийств потрясла Лондон: новый Потрошитель вышел на охоту. Только Шерлок Холмс способен понять истинные мотивы убийцы, и только Джон Уотсон способен понять Шерлока Холмса.
Дисклеймер: Все права кому-то принадлежат. Но нас всё равно не засекут, даже если мы ими воспользуемся.
Примечание: Работа выполнена командой "Дротики" для Большой игры-5.
Тема задания: свободное задание (фик или перевод любого жанра, можно кроссовер).
Размещение: с разрешения и после деанона
Скачать фик с АО3 можно по ссылке


Глава 1

За годы нашей дружбы Шерлок Холмс сталкивался со многими загадками, но должен признаться, что из множества преступлений ни одно не могло сравниться по жестокости с делом Похитителя сердец. Люди убивают легко, слишком легко — в гневе, из ревности, из-за денег. Но не всегда легко найти объяснение для преступления. Я не в состоянии понять человека, о котором собираюсь рассказать. Не уверен, что он сам себя понимал. Объяснение, которое он давал своим поступкам, было совершенно рациональным, но сами эти поступки были в высшей степени нерациональными; человек этот словно вышел из тьмы, чтобы в тьму же вернуться.

Конечно же, забыть Холмса невозможно — его ястребиный профиль и блестящие глаза, его поджарую стремительную фигуру, его страсть к точности мысли и неутолимую жажду справедливости, — но те, кто знал его, понемногу стареют и отходят в мир иной, и годы спустя, когда трагические события той мрачной осени окончательно сотрутся в людской памяти, одни только мои записи будут якорем, который не даст кораблю прошлого кануть в пучину времени.

Я очень хорошо помню утро, когда началась эта история, поскольку именно в тот день готов был порвать с Холмсом навсегда.

В характере Шерлока Холмса было множество черт, которые делали его трудным, а подчас и невыносимым компаньоном для большинства людей. Я готов был мириться с ними, но, как известно, капля точит камень, и однажды вышло так, что я счёл своё терпение исчерпанным. Однако кровавая трагедия, ещё долгое время наводившая ужас на людей, к ней причастных, и даже тех, кто просто ходил по улицам города, в котором произошли эти невероятные события, странным образом послужила нашему новому и более тесному сближению, доказав тем самым, что в мире нет абсолютного зла и даже самые печальные происшествия обязательно идут кому-то во благо.

Как раз в то время спокойствие Лондона — города и без того весьма беспокойного —было нарушено бесчинствами убийцы, в котором испуганная публика подозревала вернувшегося Потрошителя. Однако в полиции (Холмс, к моему удивлению, не спешил высказываться об этом деле) склонны были думать, что имеют дело с другим человеком, исходя из того, что со времени уайтчепельских убийств прошло уже десять лет, а также из modus operandi* преступника. Потрошитель выбирал жертв из числа гулящих девиц и ограничивался Уайтчепелом. Новый убийца охотился на женщин и девушек небогатых, но занимающихся честным трудом, настигая их как на улицах, так и в собственных жилищах. На его счету было уже восемь жертв. Все погибшие были одинокие женщины, занимающиеся подённой работой, не старые, самостоятельные. Преступник, не менее безумный, чем Потрошитель, вырезал и уносил только сердце, за что и получил своё прозвище, а к брюшной полости не прикасался вовсе.

Во времена Джека Потрошителя люди испытывали страх, но это был страх обобщённый. Мужчины, а также женщины, не принадлежавшие к жалкому сословию созданий, торгующих собственным телом, могли чувствовать себя в безопасности, и лишь бессмысленная, чудовищная жестокость убийцы-мясника наводила на них ужас. Теперь безопасных мест не осталось.

Я закрыл газету — словно завернул кран, из которого сочился отравляющий газ истерии, подошёл к окну и раздвинул занавески. Ещё одно ясное холодное утро.

— Что вы там читали, Уотсон? — спросил Холмс. Он стоял у своего химического стола, сосредоточенно переливая дурно пахнущую субстанцию из одной колбы в другую. Видимо, в результате жидкость должна была переменить свои свойства на какие-то другие, неведомые мне, но желанные исследователю. — Раздел некрологов? Занимательное чтение, однако я утратил к нему интерес после того, как имел возможность прочесть свой собственный.

— Я читаю о деле Сердцееда.

— Вот, стало быть, как его окрестили? Хотел бы я познакомиться с человеком, который это придумал. Мне нравится его чувство юмора. — Холмс беззвучно засмеялся.

Я не видел в этом проявлении журналистского цинизма решительно ничего забавного, о чём прямо и заявил.

— Ну разумеется, — сказал Холмс небрежно. — Не сомневался, что вы не увидите. Ваша склонность к обывательским рассуждениям о морали не перестаёт меня удивлять.

— Я и есть обыватель, — сказал я тихо и взял номер «Таймс», пытаясь прекратить беседу. — И мне кажется, что это безумное дело приняло оборот, непостижимый для здравого рассудка.

— Рассудок нашего субъекта весьма своеобразен, однако больным его не назовёшь. Напротив, он весьма умён. Кажется, полиции до сих пор не удалось сделать сколь-нибудь занимательных открытий. — В голосе Холмса явственно прозвучали саркастические ноты.

— Возможно, полиция просто не пожелала поделиться ими с репортёрами. Вы собираетесь участвовать в расследовании?

— Пока мне этого не предлагали. Очевидно, полиция решила обойтись своими силами. Уверен, что Скотленд-Ярд, где подвизаются столь великие умы, как Лестрейд и Грегсон, с лёгкостью изловит преступника без помощи вашего покорного слуги.

— Но ведь мы с вами знаем, что это не так. Они не справятся. Неужели вам обязательно дожидаться, пока полицейские не придут к вам на поклон? А как же жертвы? Невинные женщины гибнут от рук этого чудовища…

Холмс нетерпеливо притопнул ногой.

— Уотсон, этот город подобен Молоху! Ежедневно, ежечасно десятки женщин, детей и стариков гибнут здесь от голода, болезней, от рук насильников, от непосильного труда. Уверяю вас, эти люди по большей части повинны лишь в том, что очутились в плохом месте в плохое время. Надеюсь, вы не будете настаивать, чтобы я спас их всех? Эти женщины — капля в океане скорби, который нас окружает. Убийца, перед которым все так трепещут, ничуть не страшнее обыкновенного грабителя или сутенёра из Сохо, которые за свою жизнь успевают прикончить куда больше восьми человек, обыкновенного фабриканта, губящего людей десятками, или обыкновенного политика — не мне вам рассказывать, сколько народу гибнет в войнах, больших и маленьких.

— Если бы вы захотели, — упорствовал я, — то выследили бы этого сумасшедшего. Нельзя же сравнивать последствия обыкновенного течения жизни, пусть и не слишком хорошо и справедливо устроенной, и преступления, совершаемые каким-то негодяем для одного только собственного удовольствия!

— Вы понятия не имеете, для чего убийца их совершает. Я не сторонник догадок и не делаю выводов в отношении незнакомых людей.

— Потому что вам нет до них дела. Мыслящая машина не должна испытывать эмоции, не так ли? Знаете, Холмс, если однажды кто-то придумает мыслящую машину — мыслящую по-настоящему, — однажды и ей захочется, чтобы кто-то с ней разговаривал. Чтобы кто-то её понимал. Наверное, она даже будет испытывать к постоянному собеседнику какое-то расположение.

— Только вам такое могло прийти в голову, Уотсон. — Холмс фыркнул. — Надо же — расположение!

Я почувствовал, как кровь приливает к лицу.

— По крайней мере, настоящая мыслящая машина не будет испытывать раздражения — равно как злорадства и превосходства. Это ведь тоже эмоции, Холмс. Вы почему-то отказываете и мыслящим людям, и мыслящим машинам в праве испытывать хорошие эмоции, а на плохие ваше правило не распространяется.

— Отличный ответ. — Холмс кивнул. — В частной жизни любые эмоции допустимы. Как это ни печально, обойтись вовсе без них невозможно. Однако мы говорим о работе. Какое отношение система человеческих представлений о нравственности имеет к расследованию преступлений? Вы отрицаете очевидное лишь потому, что вам неприятно признавать факты. Реальность не перестанет быть реальностью оттого, что вы закроете глаза и замените её какой-нибудь симпатичной вам фантазией.

Я немного помедлил, прежде чем позволить сорваться с языка мысли, преследовавшей меня уже довольно давно.

— Мне кажется, что ваше сердце черствеет.

— Сердце? — повторил Холмс. — Я расследую убийства. Рассматриваю улики, исследую доказательства. И я не очень понимаю, какое отношение ко всему этому может иметь моё сердце?

— Я не хотел вас обидеть.

— Вы гораздо нравственнее меня, Уотсон, поэтому я вами восхищаюсь, — сказал Холмс, однако ни в голосе его, ни во взгляде восхищения вовсе не чувствовалось. — И тем не менее я предпочёл бы, чтобы вы использовали свой разум. В таком деле, как наше, голос сердца может увести вас далеко от торных дорог. Что касается разума, то как бы он вовсе не расстался с вами, оскорбившись постоянным пренебрежением.

Внутри у меня всё вспыхнуло.

— Мы с моим разумом привыкли к постоянному пренебрежению, — сказал я чуть более запальчиво, чем собирался, — хотя, пожалуй, идею расставания с тем, кто нами пренебрегает, стоит обдумать.

— На вас совершенно не похоже подобным образом выходить из себя, — сказал Холмс после паузы. — Что с вами, Уотсон?

— Ничего! — воскликнул я, поднимаясь из кресла. — Со мной всё прекрасно. Надеюсь, все здесь присутствующие могут сказать то же самое. Вслед за обывательскими рассуждениями о морали нетрудно потерять и саму мораль. Пока ваша мораль лишь весьма своеобразна, больной её не назовёшь, но долго ли она продержится, вот в чём вопрос?

Я надел пальто и вышел, не глядя на Холмса. Уверен, что и он на меня не смотрел, увлечённый своей вонючей химической подружкой.

Холод, стоявший на улице, остудил моё негодование, но возвратиться, не показавшись нелепым, было нельзя. Подняв воротник и натянув шляпу на уши, я побрёл вниз по улице. Я был доволен тем, что наконец-то дал отпор Холмсу, и в то же время испытывал стыд за свою несдержанность.

Если бы всё было, как в первые дни после возвращения Холмса! Я всё время чувствовал, что нужен ему; он задавал мне вопросы, ожидая ответа, а не так, как если бы говорил с самим собой. Теперь он меня не слушал. С тем же успехом вместо меня в кресле могла сидеть восковая кукла с дырой от пули Морана в голове.

Если погода была хорошая, я выходил прогуляться и гулял часами один. Однажды я поймал себя на том, что не хочу возвращаться. Я тянул время как мог: посидел на скамье в парке, покормил уток, зашёл в паб и затеял там бесконечный разговор с одноногим старым моряком, так же, как я, не знавшим, куда девать время.

— Заедает, поди? — сказал он на прощанье с понимающей улыбкой. — Уж эти мне бабы! В море только и думаешь, что о них, а вернёшься — и взвоешь через неделю. Было бы у меня две ноги, сэр, сей секунд завербовался бы на самое дырявое судно к самому злющему капитану, лишь бы между мною и моей благоверной пролегло несколько кабельтовых солёной воды. А вам-то, сэр, это можно.

Я замялся, чувствуя смущение, но, видит Бог, хотя нас с Холмсом не связывали никакие узы, кроме принятых на себя добровольно и могущих быть расторгнутыми в любой момент, в эту минуту мне страстно хотелось последовать совету моряка.

Казалось, мы вдруг стали чужими людьми, которые не знают друг друга и недели.

Я предвидел, что перемены в наших отношениях чреваты тем, что мы будем всё меньше нуждаться друг в друге и однажды в наших чувствах не останется места даже для разочарования — как не останется и очарования. И когда нас будет связывать только память, наши дороги должны будут разойтись — теперь уж навсегда.

Что нас вообще связывало? Печальные, мрачные истории, полные смертей, страданий и утрат. В последнее время я испытывал потребность постоянно перебирать свои заметки и находить в них объяснение, почему я предпочитаю жить с Холмсом, а не предпринять новую попытку обзавестись настоящей семьёй. И что же я нашёл в них? Только страсть, сходную со страстью наркомана — страсть к новым приключениям.

Я знал, что моя жизнь больше никогда не будет полна без моего друга, и подозревал, что Холмс чувствует то же самое. Должно быть, его бунтарской натуре претила и такая малая зависимость от другого человека, которую большинство людей даже не заметило бы. Мы не давали друг другу никаких обязательств, но они каким-то образом возникли между нами и теперь разрушали нашу дружбу.

Мелкий дождь усиливал холод. Я поднял воротник, ощущая, как сырость проникает сквозь подошвы ботинок. Мой гнев сменился унынием и усталостью.

Вереницы людей текли по тротуарам, и лица их, едва различимые в мглистом лондонском воздухе, были подобны соломоновым печатям, за каждой из которых скрывалась истомлённая душа.

«Мы созданы из вещества того же, что наши сны, и сном окружена вся наша маленькая жизнь», — сказал Просперо.

Добро бы так! Пока мы верим в это, мы можем быть счастливы, но приходит момент, и завеса снов отходит в сторону, открывая действительность такую, какая она есть. Сон кончается, и никакие слова тут не могут помочь.

В лужах смутно отражались очертания зданий, фонари, чьи опоры были скрыты туманом, словно парили между небом и землёй.

«А ведь он где-то здесь», — подумал я.

Где-то здесь ходит убийца. Он может быть кем угодно. Возможно, он только что проехал мимо меня в кэбе или прошёл рядом, слегка задев меня локтем и вежливо извинившись. Возможно, он покупал апельсины у лоточника или газету у замурзанного мальчишки, всучившего мне свежий номер «Стрэнд». Этот человек, ставший ночным кошмаром для тысяч людей, которые его даже никогда не видели, выглядит так же, как мы все, добропорядочные граждане. За много лет, проведённых рядом с Холмсом, я убедился, что теория Ломброзо — всего лишь теория.

Что толку гадать? Если Холмс не желает этим заниматься, я и подавно не хочу.

Я подозвал кэб и отправился в клуб.

Ближе всего был «Палмер», расположенный, как нетрудно догадаться, на Палмер-стрит. Этот маленький клуб объединял отставных офицеров, служивших в Афганистане, и большинство его членов, как правило, появлялись не раньше пяти часов пополудни, что меня совершенно устраивало.

Утренний разговор оставил во мне столь тягостное впечатление, что я не желал компании и от всех знакомых отделался краткими приветствиями. Однако мне недолго удалось побыть мизантропом.

Когда я перешёл из столовой в курительную, ко мне приблизился майор Уодделл и представил мне некоего мистера Джеймса Монкрифа, после чего тотчас удалился. Майор Уодделл был человек достойный, но бесцеремонный, и его поведение меня не слишком удивило. Я, в отличие от него, не мог пренебречь приличиями и отринуть компанию нового знакомца, который, к тому же, страстно желал со мной поговорить.

Монкриф совершенно не походил на остальных членов клуба. Во-первых, он явно не служил в армии и, судя по отсутствию загара, никогда не бывал южнее Борнмута. Во-вторых, он был молод — лет примерно тридцати. Это был молодой человек приятной наружности, хорошо сложенный, гладко выбритый. Его щёки, в обычное время наверняка покрытые здоровым румянцем, поблекли от какого-то переживания, под глазами залегли тёмные тени.

Он горячо меня приветствовал, а его рукопожатие было слишком уж пылким для человека, которого я видел впервые в жизни. Пока я перебирал в уме возможные варианты, мне пришло на ум, что это один из поклонников моего литературного таланта — или, скорее, один из поклонников дедуктивного метода Холмса. Так оно и оказалось.

— Доктор Уотсон! — воскликнул он.— Для меня огромная честь наконец познакомиться с вами. Ваши рассказы, доктор Уотсон, доставили — и, смею льстить себе надеждой, ещё доставят величайшее удовольствие вашему покорному слуге. Моя матушка и вовсе считает вас наилучшим из литераторов после Чарльза Диккенса.

— Вы очень добры, — пробормотал я, не зная, куда деваться от смущения, и гадая, как бы сбежать от столь пылких изъявлений незаслуженного мною восторга.

— Простите, что навязался вам так бесцеремонно. Надеюсь, вы не станете винить за это майора Уодделла. Он был близким другом моего отца, и когда я узнал, что вы состоите в одном клубе, я буквально вынудил его устроить наше знакомство. В другое время я был бы счастлив выразить своё восхищение вашим литературным талантом и оставить вас в покое, удовлетворившись автографом, но сегодня… — лицо Монкрифа исказилось в гримасе затаённой боли, — сегодня я вынужден проявить бестактность и просить вас ходатайствовать за меня перед вашим прославленным другом. У меня беда, доктор Уотсон, и я не знаю, кто, кроме великого Шерлока Холмса, мог бы мне помочь!

Сознаюсь, я тотчас почувствовал облегчение. Свои рассказы я всегда считал лишь средством распространения сведений о методе Холмса, «паблисити», как сказали бы наши заокеанские братья.

— Прошу вас, расскажите, что случилось.

Первую половину бессвязного монолога мистера Монкрифа я пропустил, поскольку упоминание о Холмсе тотчас вернуло меня к подробностям неприятнейшего утра, и опомнился только после того, как молодой человек перешёл к непосредственным обстоятельствам дела.

— Я был обручён с одной девушкой — самой прелестной, весёлой, нежной девушкой в Лондоне! — и до свадьбы оставалось меньше месяца, когда Люси внезапно исчезла.

— Такое случается, — сказал я, припомнив историю знатного холостяка.

— Правда? Никогда не слышал ни о чём подобном, — с горечью промолвил Монкриф. — Почему-то всем моим знакомым благополучно удавалось жениться без подобных эксцессов. Мы никогда не ссорились, и я подозреваю, что случилось несчастье. Посмотрите не неё! Разве такая девушка могла исчезнуть без серьёзнейших причин?

Я взглянул на фотографию. На портрете была изображена девушка лет двадцати, с нервным прекрасным лицом, обрамлённым роскошными светлыми волосами. Её рот выдавал пылкую, страстную натуру, а огромные глаза глядели нетерпеливо и требовательно.

По моему мнению, именно такая девушка и могла сбежать из-под венца, потребуй того её прихотливая натура, но Монкриф испытывал столь неподдельное отчаяние, что нужно было не иметь сердца, чтобы отказать ему в просьбе.

— Хорошо, — сказал я, решаясь. — Едемте сейчас. Возможно, мистер Холмс дома и согласится вас выслушать.

— Я буду бесконечно вам обязан, доктор Уотсон.

Нетерпение Монкрифа оказалось заразительным, и моё уныние сменилось жаждой действия.

Так и вышло, что не минуло и трёх часов с момента, когда я покинул Бейкер-стрит в пароксизме негодования, до моего возвращения — с клиентом в придачу. К счастью, Холмс оказался дома. Не представляю, что бы я стал делать с Монкрифом, если бы знаменитый детектив, внимания которого он чаял, удалился по своим делам.

По всей видимости, Холмс только что съел свой ланч. Поднос с едой стоял на столешнице, испещренной подпалинами от кислот, а вокруг валялись хирургические щипцы, лупа, испачканный машинным маслом перочинный нож и ещё множество предметов, которым совершенно не пристало находиться рядом с тарелками. Столько лет мы прожили вместе, и всё равно я всякий раз содрогался, завидев подобный триумф антисанитарии. Однако сейчас было не время делать замечания. Я и без того чувствовал себя крайне неловко.

Я был уверен, что Холмс не возьмётся за поиски пропавшей невесты, однако он сразу же согласился нас принять.

Монкриф как будто потерял дар речи и только смущённо переводил взгляд с меня на Холмса, поэтому говорить пришлось мне. Я представил молодого человека.

— Рад знакомству, мистер Монкриф, — сказал Холмс благодушно. — Прошу вас, устраивайтесь в этом кресле. Доктор Уотсон сделает вам виски с содовой.

— Сэр, — пролепетал Монкриф, — мне крайне неловко… однако уверен, один только ваш талант способен вернуть мою невесту. Я не отниму у вас более тридцати минут, клянусь вам.

В доказательство своих намерений он вынул карманные часы и открыл их, демонстрируя циферблат. Этот нервный жест вызвал во мне глубокую жалость. Я больше не испытывал сомнений: Монкриф нуждался в помощи и я просто обязан был свести его с Холмсом.

— Вы преувеличиваете мои способности, — отозвался Холмс, соединяя кончики пальцев и пристально рассматривая нашего гостя. — К примеру, о вас я не могу сказать решительно ничего, кроме того, что вы приехали из Эдинбурга пять-шесть лет тому назад, преподаёте, увлекаетесь древним Египтом и терпеть не можете сенбернара вашей сестры, который вас, увы, обожает.

Монкриф изумлённо уставился на Холмса, словно подозревал его в колдовстве.

— С Древним Египтом проще всего, — сказал я. — Перстень с печаткой-скарабеем, уджат на головке булавки для галстука. Сенбернар — шерсть на брюках и на правом рукаве. Разумеется, вы их почистили, но тем не менее. Судя по тому, что пёс обслюнявил вам рукав на уровне локтя, он очень крупный, а поскольку предпочёл подкрасться сзади, вы не разделяете его привязанности.

— Проклятый Портос! Я и не заметил. — Монкриф покраснел, а потом улыбнулся. — На самом деле он мне нравится, но приходится его прогонять, не то весь мой гардероб отправится на свалку. А как вы узнали, что пёс принадлежит моей сестре, а не матери, брату или соседу по квартире?

— Этого я сказать не могу, — сознался я и вопросительно взглянул на Холмса.

— Вы урождённый шотландец, родом из Эдинбурга — это нетрудно определить по вашему выговору, — произнёс Холмс, прижав пальцы ко лбу, как это делают ярмарочные фокусники, «читающие» мысли. Не сомневаюсь, что этот жест предназначался мне — Монкриф был слишком взволнован, чтобы заметить иронию, и уж наверняка не оценил бы её. — Однако за годы, проведённые в Лондоне, шотландский акцент смягчился и приобрёл выраженные лондонские интонации. Вы преподаёте, но вы не учитель. Из кармана вашего пальто выглядывает свёрнутый в трубку чертёж, исправленный красными чернилами. Политехнический колледж Лондонского университета?

Монкриф кивнул.

— Когда вы открыли крышку ваших часов, я увидел надпись, выгравированную с обратной стороны: «Милому брату Джеймсу». Братьям, даже самым любящим, несвойственно выражать свои чувства подобным образом. Пока что вы не женаты, и вам нет нужды обзаводиться собственным домом. Несмотря на знаки внимания, оставленные нежным Портосом, ваша одежда свидетельствует о женской заботе. Стало быть, вы живёте у родственников, — даже самая внимательная квартирная хозяйка не станет так тщательно подбирать носовой платок в тон галстуку, а галстук — в тон рубашке. Вы ведь не сами их выбирали?

Монкриф покачал головой и слегка улыбнулся.

— Поскольку вы родились в Шотландии и переехали сюда не так давно, это вряд ли может быть ваша матушка. Стало быть, сестра.

— Всё верно, мистер Холмс. Как это, оказывается, просто!

— Вы правы. Обычная наблюдательность, — скромно сказал Холмс и уже не так скромно добавил: — Которая выглядит необычной, поскольку большинство людей не заметит даже ваших карманных часов, если они не вцепятся им в нос. Простите, что отнял у вас время, но мы с Уотсоном частенько развлекаемся такого рода играми. Итак, что же привело вас сюда, мистер Монкриф?

Пока Монкриф изливал свои печали, Холмс как-то странно на меня поглядывал. В конце концов я решил, что утренняя сцена произвела на него если не такое же удручающее впечатление, как и на меня, то всё же вызвала желание сгладить конфликт.

— Всё это довольно печально, но не так уж необычно, — сказал он, когда Монкриф, взволнованный воспоминаниями, сделал паузу. — Вы уверены, что мисс Чемберс попросту не передумала? Женщинам это свойственно, знаете ли.

— Совершенно уверен! — воскликнул Монкриф. — Всё то время, что я был знаком с Чемберсами, они принимали меня, что называется, с распростёртыми объятиями, и вдруг в один миг всё переменилось. Миссис Чемберс заявила, что Люси уехала за город, чтобы поправить здоровье. Со мной она держалась очень сухо и буквально выставила меня из дома, из чего я сделал вывод, что Люси за что-то обиделась на меня, да так сильно, что не желает больше видеть. Я терялся в догадках, что послужило причиной такого охлаждения — клянусь, я не сделал решительно ничего, что могло бы её оскорбить, а если бы сделал, она бы тотчас мне об этом сказала. Люси вовсе не серая мышка, которая будет терпеть обиды молча. Поскольку Люси не оставила мне письма, я встретился с её сестрой Сарой. Из слов Сары мне удалось понять лишь то, что Люси вдруг передумала выходить за меня замуж и теперь ей так неловко, что она не в силах меня видеть. Согласитесь, объяснение чрезвычайно странное.

— Не такое уж и странное. Если ваша невеста застенчива, ей действительно может быть неловко с вами разговаривать.

— Люси вовсе не застенчива, — решительно возразил молодой человек. — Это самая незастенчивая девушка из всех, кого я знаю. Поймите меня правильно: манеры у Люси превосходные, она истинная леди — однако очень решительная и храбрая леди. Я уверен, что она не бросила бы меня без единого слова. А даже если так, почему она не выходит из дома? С тех пор, как мы расстались, никто её не видел. Я ездил в загородный дом Чемберсов. Внутрь меня не пустили, на мои вопросы о Люси слуги отвечать отказались.
Я хочу знать, что происходит, мистер Холмс. Мне нужно только убедиться, что с Люси всё в порядке. Я не стану настаивать на встрече, если Люси её не желает, но я должен знать, что она в добром здравии и не подвергается никакому принуждению. Полагаю, я имею на этом право.

— Достойные слова, сэр, — сказал Холмс. — Обещаю сделать всё, что в моих силах.

Монкриф поднялся и поклонился нам обоим.

— Я буду с нетерпением ждать вестей от вас, мистер Холмс, — сказал он и удалился.

Некоторое время Холмс молчал. Его худое лицо посерьёзнело, в глазах появилась задумчивость.

— Мне жаль этого молодого человека, — обронил он. — Как бы ни обернулось дело, сомневаюсь, что он обретёт счастливую семейную жизнь — по крайней мере, с мисс Чемберс. Считайте это интуитивным прозрением или следствием моего опыта в расследовании подобных дел. Иногда такие вещи просто знаешь. Точно так же после первой встречи с мисс Мэри Морстен я знал, что это знакомство не закончится добром для меня, и угадал — вы от меня сбежали. Так что я некоторым образом понимаю чувства мистера Монкрифа.

Я недоверчиво взглянул на Холмса. Он улыбкой показал, что шутит.

Мне вовсе не хотелось обсуждать с ним Мэри. Я знал, что Холмс не любил её, — кажется, и она его не любила. Они не позволяли себе никаких выпадов в адрес друг друга, и всё же я чувствовал напряжённость в отношениях между ними. Это ощущалось и во внезапных набегах Холмса, который не приходил на дружеские ужины и совершенно не интересовался нашей семейной жизнью, а появлялся лишь затем, чтобы утащить меня с собой, и в бесконечной терпеливости Мэри. Впервые мне пришло в голову, что я и сам был виноват в этом негласном соперничестве. Я не делал ничего, чтобы примирить между собою моих единственных настоящих друзей (а Мэри всегда была мне другом), ведь тогда они перестали бы принадлежать мне безраздельно.

Теперь, когда Мэри не стало, вся моя привязанность обратилась на одного Холмса.

С ним казалось возможным всё что угодно, и даже мелкие события словно озарялись ярким светом. Каждая частность нашей жизни, начиная с момента знакомства, была невероятной. Он превращал пресную воду обыденного существования в вино, а я, видимо, стал алкоголиком.

Может быть, я потерял себя? Может быть, отказавшись от своего пристрастия к этой яркой, необычной жизни — сумел же Холмс отказаться от пристрастия к кокаину, — я стану настоящим Уотсоном?

Все воспринимают меня как тень Холмса, летописца его подвигов, своего рода карточного болвана, номинально участвующего в игре, но игроком не являющегося.

Зависимость настолько сильная до добра не доводит. Любой врач скажет вам, что со временем больного перестаёт удовлетворять доза, с которой он начал — ему нужно всё больше и больше только лишь для поддержания нормального существования. Вот и мне уже было недостаточно наших прежних отношений. Меня раздражали вещи, которых я прежде не замечал, и выводили из себя слова, на которые я раньше не считал нужным обращать внимание. А всё потому, что я хотел от Холмса чего-то большего — но чего, и сам не понимал.

Когда Холмс вернулся и выразил желание вновь поселиться вместе, я вообразил себе, что наши отношения приобретут более тёплый оттенок, сделавшись теснее, чем были раньше. Мне казалось, что всё идёт как нужно, но Холмс, должно быть, чувствовал себя опутанным обязательствами, а это было неприемлемо для его натуры, не терпящей ограничений.

Я подумал, что, занявшись делом, быть может, перестану сердиться на Холмса за то, что он не даёт мне того, чего дать не может. Мы сидели молча, пока он раскуривал трубку, а я раскладывал на столе свои записи.

Некоторое время я размышлял над темой очередного рассказа и наконец скомкал бумагу с чувством досады, какую испытывает человек, вынужденный заниматься бессмысленным и бесполезным делом. Для чего я трачу время на эти отчёты? Чтобы скрасить послеобеденное время нескольким любителям кровавых историй? Уверен, что, если я брошу это занятие, они тотчас найдут мне замену.

Голос Холмса вывел меня из печальной задумчивости.

— Уотсон, хватит дуться. Поговорите со мной.

Дуться? Невероятно.

Я не торопясь повернулся.

— Вы в самом деле считаете, что я способен только на раздражение и высокомерие по отношению к вам? Полно, друг мой! Вы же знаете, что это не так.

— Я немного погорячился.

Наверное, я должен был извиниться, тем более что Холмс согласился помочь клиенту, которого я его привёл. Но почему-то я не извинился. Что-то мешало мне просто сказать, что я был неправ.

— Самую чуточку, да? — Холмс лукаво взглянул на меня. — А сейчас вы всё ещё горячитесь?

— Мы говорили о серьёзных вещах, а вы всё переводите в шутку.

Холмс вздохнул.

— Вы, Уотсон, как и многие другие, — как большинство цивилизованных людей, — не различаете того, как люди ведут себя, и того, как люди должны себя вести. Я же исхожу из того, как они себя поведут в действительности, а не согласно теориям. Научитесь отличать констатацию положения дел от одобрения того, как они должны обстоять, и вы вступите на путь дедукции. По-вашему, я не сожалею о том, что наш мир переполнен безжалостными убийцами? Уотсон, мои сожаления не помогут от них избавиться — напротив, помешают, как всегда и во всём мешают пустые эмоции. Ну же, дайте мне руку и обещайте больше на меня не сердиться!

Моя досада исчезла без следа, когда Холмс проворно вскочил с места и его сухие горячие пальцы сжали мою протянутую руку.

— Так-то лучше! — воскликнул Холмс. — Не выношу, когда вы вот так сидите и источаете неодобрение, от которого портятся мои химические реактивы. К тому же… — Он сдвинул брови, подошёл к окну, выглянул на улицу и стоял так добрую минуту.

Я подошёл и встал рядом в надежде увидеть то, что приковало к себе внимание Холмса. Стекло было покрыто движущейся пеленой воды, и казалось, что зонты прохожих, кэбы и тяжёлые повозки движутся в водах озера. У нашего крыльца стояла роскошная карета, стенки которой отливали смоляным лоском, запряженная парой великолепных вороных рысаков. С запяток соскочил человек в чёрной ливрее, отделанной золотым позументом, открыл дверцу кареты и помог выйти какой-то даме.

— …К тому же, — продолжил Холмс, хлопнув меня по плечу, — в таком настроении вы не сможете оценить душераздирающую историю, которую нам поведает леди, что стоит на нашем крыльце.

У входной двери раздался звонок. Несколько минут спустя миссис Хадсон сообщила, что Холмса желает видеть дама, и подала визитную карточку.

— Миссис Фергюсон, — пробормотал Холмс. — Случайно, не одна из ваших пациенток, Уотсон?

Я покачал головой.

— Если только из давних. Не припомню такой.

В гостиную вошла пожилая леди, совершенно мне не знакомая. Ей было около шестидесяти, и она носила глубокий траур. Её лицо было тщательно, почти незаметно припудрено и подрумянено, но припухлость век свидетельствовала о недавних слезах.

— Добрый день, джентльмены. Мистер Холмс?...

— К вашим услугам. — Холмс подвинул миссис Фергюсон кресло.

Она уселась и беспокойно посмотрела на меня, стиснув ридикюль всё ещё красивыми, хоть и испещрёнными старческими пятнами руками.

— Мистер Холмс, я бы не хотела, чтобы кто-нибудь, кроме вас, узнал о деле, по которому я пришла.

— Разумеется, миссис Фергюсон, — учтиво ответил Холмс, — однако доктору Уотсону вы можете доверять так же, как мне. Будет лучше, если мой друг и коллега выслушает отчёт об обстоятельствах дела из ваших собственных уст.

Холмс бросил взгляд на свою трубку, но воздержался от того, чтобы зажечь её в присутствии гостьи.

— Постарайтесь успокоиться. Я знаю, что у вас был трудный день. С утра — грустные, но неизбежные хлопоты по подготовке к похоронам, потом — внезапное известие, заставившее вас броситься к мистеру Беллману за разъяснениями, которых вы не получили, часы напряжённого ожидания… Такого никому не пожелаешь, и менее всего — женщине, только что потерявшей супруга.

Миссис Фергюсон поглядела на Холмса в замешательстве.

— Вы так верно всё описали, словно были весь день рядом со мной! Но как вы это узнали?

— Здесь нет никакого чуда, сударыня. Вы в глубоком трауре, но соответствующие украшения заказать ещё не успели — стало быть, несчастье произошло вчера или третьего дня. Вы забыли закрыть ваш ридикюль — для такой аккуратной, собранной дамы, как вы, это несвойственно, разве что дел на вас навалилось столько, что голова пошла кругом. Из ридикюля выглядывают образцы траурных лент и кружев, а также буклет, на котором можно прочесть «Белл…» — безусловно, это брошюра почтенного похоронного дома «Беллман и Блэк». Насколько мне известно, владеет им один только Беллман, а господина Блэка никто никогда не видел. Впрочем, и с господином Беллманом встретиться непросто. Если он не только говорил с вами лично, а велел довезти вас до моего скромного обиталища на собственной карете, подобной которой нет во всей империи, случилось нечто экстраординарное.

— Никогда бы не поверила в возможность настолько верных умозаключений, если бы не убедилась на собственном опыте, — сказала миссис Фергюсон. — Так всё и было.

— Что же произошло?

Миссис Фергюсон тяжело вздохнула и начала свой рассказ.

— Как вы наверняка заметили, недавно я потеряла своего любимого супруга, с которым мы прожили вместе тридцать лет. Дослужившись до полковника, муж вышел в отставку, и с тех пор мы жили тихо и в полном довольстве. У нас обоих были средства, и мы ни в чём не нуждались. Наша единственная дочь давно вышла замуж и живёт в Индии. Единственное, что омрачало моё довольство — болезнь Кларенса: он страдал грудной жабой. К счастью, доктор, лечивший Кларенса, был его старинным знакомым и другом. Уверена, только благодаря заботам доктора Нейпира муж прожил так долго. Однако в конце лета доктор Нейпир умер совершенно неожиданно для всех — он казался абсолютно здоровым человеком. Смерть лучшего друга сильно подкосила Кларенса, а события, последовавшие вскоре, окончательно лишили душевного равновесия. Доктор Нейпир назначал мужа своим душеприказчиком, но вышло так, что распоряжаться стало нечем: в клинике Нейпира случился сильный пожар, большинство помещений сгорело. Огонь перекинулся на дом Нейпира, погибла экономка и подопытные животные — Нейпир работал с ними в домашней лаборатории, и от них ещё не успели избавиться. Наследник доктора остался ни с чем.

— А кто наследник?

— Совладелец клиники, доктор Донн. Доктор Нейпир относился к нему как к сыну. К тому же родственников у него не было, насколько мне известно. Кларенс очень переживал, и вот позавчерашним вечером… — Миссис Фергюсон прижала к глазам кружевной платок.

Я подал ей стакан воды. Пожилая леди благодарно кивнула мне, отпила немного и продолжила:

— К счастью, Кларенс не страдал — он умер во сне. Я обратилась в похоронное бюро, «Беллман и Блэк», как вы догадались. Сотрудники бюро уложили мужа в гроб и вынесли его из дома с тем, чтобы доставить в бюро для бальзамирования. Однако когда гроб открыли, он оказался пуст. Мой муж пропал. Когда это обнаружилось, сотрудники немедленно поставили в известность мистера Беллмана. Все помещения тщательно обыскали, проверили склады, подсобные строения — Кларенс исчез бесследно.

— А гроб осмотрели? — спросил Холмс.

— Да. На нём не было повреждений. Впрочем, он ведь не был заколочен. Тому, кто украл Кларенса, достаточно было открыть его… но кто мог это сделать, ради всего святого?!

Холмс потёр руки, как проголодавшийся человек при виде роскошного обеда. Я бросил на него свирепый взгляд, и Холмс тотчас умерил неуместный пыл.

— Вы не думали обратиться в полицию?

— Ни в коем случае! Дело щекотливое, и мне вовсе не хотелось бы, чтобы репортёры сделали из моего несчастья потеху для публики.

— И мистер Беллман, конечно же, с вами согласился, — пробормотал Холмс иронически. — Ну что же, я, пожалуй, возьмусь за поиски вашего супруга. Понимаю, как вам это неприятно, но полицию придётся привлечь к поискам. Уверяю вас, я сделаю всё, чтобы информация об исчезновении вашего мужа не попала в газеты.

Пожилая леди заметно разволновалась при этих словах, однако, не видя другого выхода, всё же ответила согласием.

— У вас есть портрет вашего супруга?

Миссис Фергюсон вынула из сумочки фотографию в рамке и протянула Холмсу.

— Я могу взять его? Разумеется, на время? Благодарю вас. Всего доброго, миссис Фергюсон. Надеюсь, скоро у меня будут для вас хорошие новости.

Холмс проводил пожилую леди, подав ей зонтик и открыв перед нею дверь, после чего вернулся в своё кресло. Когда мы услышали грохот колёс по мостовой, он глубоко вздохнул и соединил кончики пальцев.

— Вы, наверное, теряетесь в догадках, для чего я взялся за дело, которое представляется не более чем глупой и жестокой шуткой каких-то бездельников или в худшем случае делом рук похитителей трупов? Между тем у этого дела есть интересные особенности. Похоронные бюро Лондона представляют для меня большой интерес, и я ознакомился с деятельностью каждого из них. «Беллман и Блэк» — почтенная фирма, и до сих пор тела у них не пропадали. Для того чтобы покуситься на их клиента, нужны веские причины. Вы видели эту карету? Доставили миссис Фергюсон до самого крыльца. Беллман очень, очень обеспокоен. Если бы тело полковника Фергюсона находилось в бюро, его бы обязательно нашли. Крайне любопытно!

Я улыбнулся. Заразительный энтузиазм Холмса неизменно воодушевлял, и я вдруг понял, что это качество будет присуще моему другу до глубокой старости. Это была неотъемлемая часть его характера, происходившая от страстного интереса к самым неожиданным проявлениям жизни.

— А что же Монкриф и его пропавшая невеста?

— Вы ведь не думаете, что я пренебрегу интересами клиента, которого привели ко мне вы? Мне только нужно сделать маленькую паузу, чтобы привести мысли в порядок.

Холмс протянул руку и достал скрипку из футляра. Впрочем, он не собирался услаждать мой слух пассажами Гайдна или Мендельсона: из-под смычка вырвались жуткие пронзительные звуки, напоминавшие стоны грешников в аду.

Полчаса спустя упражнения Холмса счастливо прервались дребезжанием дверного звонка.

— Что ж, Уотсон, — промолвил Холмс, откладывая скрипку и прикрывая глаза, — кажется, ваши чаяния сбываются. Я не хотел заниматься делом Сердцееда — дело Сердцееда пришло ко мне.

— Это невыносимо, мистер Холмс! — воскликнула наша добрая хозяйка, вплывая в комнату. — Я не успеваю проводить одного посетителя, как тут же врывается другой! Вам нужно завести себе механическую домовладелицу — вроде Олимпии из ужасной сказки Гофмана. Та кукла умела хлопать глазами и говорить приятные глупости, а эта будет хлопать глазами и провожать ваших гостей вверх и вниз по лестнице, вверх и вниз… Прошу вас, инспектор.

В гостиную вошёл инспектор Лестрейд. Никогда раньше я не видел аккуратного, даже щеголеватого инспектора одетым столь небрежно.

Холмс окинул его быстрым взглядом.

— Как поживаете, Лестрейд? Не желаете ли кофе? Если захотите, могу предложить что-нибудь покрепче — после бессонной ночи и столь же беспокойного дня вам не помешает взбодриться.

По лицу инспектора ясно было, что ему хочется принять предложение Холмса, однако он с сожалением покачал головой.

— Не могу, мистер Холмс, я на службе. Вы угадали: ночью мы проводили облаву в притонах Сохо. Сегодня мне должны были предоставить выходной, однако некоторые обстоятельства…

— Ещё одна жертва Сердцееда?

Лестрейд подскочил в кресле.

— Дьявол побери этих стервецов! Неужели они уже успели об этом написать? Да не может этого быть — тело ещё даже не остыло!

— Я всего лишь сделал предположение, — успокоил его Холмс.

— И попали в точку. — Лестрейд насупился. — Потому-то я и пришёл к вам.

— Как мило с вашей стороны вспомнить обо мне, — сказал Холмс с усмешкой.

— Я хотел сделать это намного раньше, но мне запретили. Руководство рассчитывало обойтись своими силами.

— Вы уверены, что это убийство — дело рук Сердцееда?

— Абсолютно. Это тот же самый негодяй, — проговорил инспектор с выражением негодования на лице. — Он входит в комнату жертвы так просто, будто его зазвали попить чайку, делает своё дело и уходит, никем не замеченный.

— Насколько мне известно, прояснить обстоятельства предыдущих убийств тоже не удалось?

Инспектор смущённо покачал головой.

— Если вы сейчас свободны, мы могли бы осмотреть место преступления.

— Так жертву ещё не увезли?

— Нет. Я и сам её пока не видел.

— В данный момент у меня уже есть дела. — Холмс взглянул на меня. — Однако ради нашей старой дружбы я готов принять посильное участие в расследовании. Уотсон, вы к нам присоединитесь?

— Разумеется.

— Превосходно. В таком случае едем немедленно. — Инспектор бодро вскочил на ноги, вновь обретая уверенность в себе.

@темы: Свободное задание, БИ-5, G - PG-15, команда "Дротик"

---

рисунок "Моя обязанность", АКД, ДУ, G, драма

[Cutthroat razor]

Название: Моя обязанность
Автор:  Northern Fox
Версия АКД
Тип: арт
Пейринг/Персонажи: доктор Уотсон
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Дисклеймер: Данная информация принадлежит правообладателям. Но кто сказал, что мы ею не воспользуемся?
Примечание/Предупреждения: С тяжелым сердцем приступаю я к последним строкам этих воспоминаний, повествующих о необыкновенных талантах моего друга Шерлока Холмса. В бессвязной и — я сам это чувствую — в совершенно неподходящей манере я пытался рассказать об удивительных приключениях <...>. Признаться, я хотел поставить здесь точку и умолчать о событии, оставившем такую пустоту в моей жизни, что даже двухлетний промежуток оказался бессильным ее заполнить. Однако недавно опубликованные письма полковника Джеймса Мориарти, в которых он защищает память своего покойного брата, вынуждают меня взяться за перо, и теперь я считаю своим долгом открыть людям глаза на то, что произошло. Ведь одному мне известна вся правда, и я рад, что настало время, когда уже нет причин ее скрывать. <...>
Моя обязанность — поведать наконец миру о том, что на самом деле произошло между профессором Мориарти и мистером Шерлоком Холмсом.
(c) Артур Конан-Дойл "Последнее дело Холмса"
Тема задания: Рисунок
Размещение: запрещено

@темы: БИ-5, G - PG-15, команда "Опасная бритва", Рисунок

---

Бонус. Рисунок: "Демиург", Артур Конан Дойль, Шерлок Холмс, Шерлок BBC, G

[Команда Рапира]

Название: Демиург
Автор: ISSKRA
Версия: Шерлок BBC
Тип: арт
Пейринг/Персонажи: Артур Конан Дойль, Шерлок Холмс
Категория: джен
Рейтинг: G
Дисклеймер: За каноны, оставленные в гардеробе, команда ответственности не несет
Тема задания: Рисунок. Тема: «Миры Шерлока Холмса»
Размещение: Только после деанона.

смотреть

@темы: БИ-5, G - PG-15, команда "Рапира", Рисунок